Гении неба - [29]

— Паранормальная коммутация центров.

Тут же по обонятельно — осязательно — вкусовым группам нервов хлынули вовсе незабываемые ощущения: что-то непередаваемо отвратительное, липко — вонючее, сладкой мясной трупной гадостной гаммой вместе с этими осязательными. Тело содрогнулось и выдало — таки длинный фонтан слюны, желудочного сока и остатков завтрака, сокращая еще и еще уже пустой желудок в попытке избавиться от навязываемого коктейля. Вкус и прочее от этого только усилились, тело корчилось в захватах кресла, из глотки вырывались судорожный кашель и рык. Только я успел в короткой передышке немного успокоиться, как взбесилось зрение. Аппаратура, которую показывали видеопрожекторы, стала казаться клубком переплетенных, вытягивающихся до бесконечной длины металлических нитей, висящих в кирпично — красном объеме.

Булькающий голос, в котором я с трудом узнал Хайру, произнес:

— Монтаж агрегатной части завершен. Начата генерация программных массивов. Генерация системного ядра. Завершена. Генерация системных модулей. Завершена. Начинаю компиляцию с программным модулем. Структурная компиляция. Сенсорная компиляция. Навигационная компиляция. Темпоральная компиляция. Общая компиляция. Тест-программа.

Немного позже голос Хайры сообщил:

— Тесты завершены. Тестирование показало нормальную работу оборудования подвески. Дефектов не выявлено, — девушка помедлила и пояснила, — Полное врастание, поздравляю, галаксмен.

И еще чуть позже:

— Есть синтез галакс — рейдер сознания.

Теперь голос Хайры громыхал, как раскаты отдаленной грозы, словно за сотни километров я видел ее искаженную, полупрозрачную фигуру на фоне вспыхивающих и гаснущих огоньков установки пси — проектора. Потянуло странным и неприятным, смешанным запахом медикаментов, сырости и хлорки, а в макушку словно вонзили ледяную иглу. Казалось, через эту тонкую линию холода в меня, в самое мое "Я" нагнеталось Нечто. Нам кое-что рассказывали об этой процедуре, но любые рассказы не передадут этих ощущений... Язык бы не повернулся закончить "это можно только испытать".

Это, проникающее в глубины сознания, казалось мне ворохом жадных, суетливых червей, расползающихся под черепной костью по моим извилинам. Оно было разумным. Оно пыталось завязывать какие-то диалоги со мной, но непередаваемое отвращение заставляло мое сознание замкнуться, съежиться, противодействовать...

И я чувствовал, как давят оттуда, снаружи, лишая возможности отторгнуть Это.

— Общая генерация. Синтез. — донеслось извне, и я не понял смысла слов. Мне было не до того, что там громыхают снаружи. Холод сменился волной огня, принесшей боль.

Мыслей уже не осталось — только ужас и желание сжаться в абстрактную точку. Пришла безнадежность — сражение внутри мозга, внутри меня не могло закончиться моей победой.

И вдруг — словно удар из глубин. Там возникло что-то неизмеримо сильней, чем Я. Оно отбросило ком шевелящихся червей, словно они и в самом деле были лишь насекомыми. Это, ставшее теперь облачком мрака, висящим как бы у ворот коридора, соединяющего мое "Я" и всего остального мира показалось теперь чахлым и даже забавным, поскольку Оно уже перестало быть опасным.

Внутри глубин сознания возник намек на голос — я даже уловил его тембр — хрипловатый тембр скверной девчонки. Голос доверительно сообщил:

" — Ну уж это уж было слишком. Включи имитатор — по — рождению. И еще комплекс Бывая."

В черепе что — то хрустнуло, и все мои старые ощущения вернулись назад. Даже настроение. О только что перенесенных пытках напоминали разве что мокрые от слез щеки да медленно уходящее из мышц судорожное состояние готовности к новым передрягам.

" — Не выдай нас," — попросил голос из моих глубин, " — И не злись на них. Они — всего лишь рабы, а ты — господин... А то, что они добровольные рабы — это еще пара очков в твою пользу. До встречи, капитан!"

Это, неопасное и даже послушное моей воле, как бы закрыло истинного Меня — как маска скрывает лицо. Когда кресло выпустило меня из своих липких объятий, тело стало действовать самостоятельно. Оно поднялось, подошло к спокойно ждущей Хайре, моя рука одним движением сдернула с тела девушки лагуну. Губы сообщили Хайре:

— Я хочу тебя.

Хайра, казалось, ничуть не возражает. Она устроилась в кресле и сама забросила ноги на мои плечи. Лицо, правда, осталось безжизненным, как всегда — словно не происходило ничего, достойного внимания. Впрочем, у всех майанцев так.

Я— внутренний — отстраненно, не ощущая ни малейшего удовольствия, наблюдал за совокуплением. Может быть, со стороны это и выглядело неплохо, но весь мой терранский жизненный опыт говорил одно: красота женщины — это красота подлости. Красота вероломства.

Когда все кончилось, Хайра молча высвободилась, все с тем же непроницаемым лицом, словно сексуальный акт был неизменной частью порядком надоевшего производственного процесса, одела свою короткую лагуну и приводя в порядок прическу, буднично напомнила:

— Тунг ждет. Я приду к тебе на вашу Терру позже.

Мои глаза оглядели ее фигуру так, что я ждал появления на белоснежной ткани лагуны грязных пятен только от своего взгляда. Губы ухмыльнулись еще гнуснее.