Гении неба - [13]

Я остановился в пяти шагах, промычал:

— Ну? Что тебе еще от меня надо?

Ненакрашенная Татьяна смотрела на меня, как на что-то редкостное.

— Между прочим, вежливые люди отвечают на вопрос, — сказал я, но девица словно и не слышала. Смотрела — и все. Я отслеживал ее руки и прикидывал свои шансы на тот случай, если самые худшие подозрения оправдались. Она наконец вылезла из своей немоты:

— Тебя зовут Андрей, да?

— Может быть. Что тебе нужно? Вопрос понятен?

Темные глаза скучающе меня оглядели:

— Ты так и будешь сохранять пионерское расстояние? Или ты уже боишься меня?

— Может быть. Я последний раз спрашиваю: что тебе от меня надо? Отвечай, ты!

— Что мне, на всю улицу орать? — неожиданно злобно спросила она, — Есть дело. И оно касается тебя.

— Извини, мне некогда. Не имел и не желаю иметь с тобой дел. Пока.

— Стой! — меня недобро смерили взглядом, — Ведь ты не хочешь сесть за изнасилование, правда? У меня три свидетеля, что мы зашли в ту квартиру, и еще два, готовые где угодно подтвердить, что ты выкинул меня оттуда ночью. Будем судиться? Сам факт уже имеется, экспертиза все подтвердит. Ведь ты не хочешь в тюрьму, — нараспев сказала она, — И, значит, ты будешь делать все, что я скажу. Будешь, ублюдок. А теперь сядь, я пока не покушаюсь на твою драгоценную жизнь.

По мышцам пробежала нервная дрожь, я сел, ощущая, как в действие пришли боевые программы. Время стало бесконечно растяжимым. Она что-то басила на грани инфразвука, а я оглянулся и увидел то, что меня интересовало. Сбоку нас фотографировал чертила бомжеватого вида. Еще двое плечистых Татьяниных ровесников выглядывали из соседнего парадного. Я прикинул: "Вроде все."

... — Наркотики, — договорила она слово и выставилась на изменившийся пейзаж, а теперь она разглагольствовала в юнг-подвале, сидя на продавленном диване при тусклом свете голой грязной лампочки. Вынутая из камеры пленка кольцами сворачивалась на полу, путаясь в ногах у корчащейся троицы, руки которых я уже связал оголенным проводом. Другой конец провода, вьющегося по всему подвалу, я приготовился зачистить своим раскладным ножиком.

— Что ты делаешь?! — взвизгнула она.

Я спокойно ответил:

— То, что считаю нужным делать, когда меня начинают загонять в угол. Разумеется, вы в свободной стане, и свободно можете строить из себя трех Павликов Морозовых и Зою Космодемьянскую, но не думаю, что вы действительно станете геройствовать. Я же несколько раз предупредил тебя, что не стоит давить, Татьяна. И каждый раз на тебя нападала глухота.

Она озиралась и угрюмо молчала. Затем подергала связанные за спиной руки. Я ответил ей легким поклоном.

— Жаль, что у меня сейчас нет с собой даже простенького приспособления для проведения дознания. Бить вас мне неприятно, а просто так вы станете мне врать, и это еще хуже. Поэтому придется лечить немоту и вранье электрошоком, — я пожал плечами, — Конечно, и это не очень эстетично. Что поделаешь, чем богаты, тем и рады.

— Ты не сделаешь этого, — прохрипела она, — Это убийство с садизмом.

— Но ты не оставила мне выбора. Даме на электростуле место не уступают, поэтому ты умрешь последней. Я застенчив и не люблю внимания, а вы уделили мне его уж слишком много. Сочувствую, что пришлось соображать кляпы из вонючей ваты этого, простите, прописанного насквозь дивана. Вот и готово, — ласково сказал я, открывая электрощит с плавкими вставками, — Так что, присоединять кого? Или пока так будем разговаривать? Вы, наверное, уже догадались, что меня специально учили убивать, и для меня нет ничего противоестественного в убийстве.

Бичеватый фотограф замычал.

Я вынул кляп:

— Да?

— Парень, я не знаю, кто вы тут такие, но это ошибка, я тут вовсе ни при чем, я камеру опробовал, щелкал все подряд, я не с этими!

— Довольно, я тебя понял. Помолчи пока, — вновь заткнув ему рот, я разогнулся и посмотрел на Татьяну, — Он вправду не ваш? Только честно.

В глазах дамы мелькнул огонек:

— Да, он посторонний. Отпусти его.

— Договорились. Я отпущу... вас всех, а его первым. Ты уже солгала, достаточно. Соврешь еще раз — я включу его как лампочку. Боюсь, что он сразу же захлебнется в своей рвоте. Твоя ложь станет его гибелью, как занятно, правда?

— Чего ты от нас хочешь? Я не стану врать.

— Вот это же интересно и мне. Чего вам от меня было нужно? А мне от вас нужна правда.

— Почему ты спрашиваешь?

— Слушай, здесь не октябрятский слет и не "угадай-ка". Не тяни кота за хвост. Мне подключить его?

Я сделал движение проводом в сторону распредщита, фотограф замычал, Татьяна торопливо сказала:

— Не надо! Мы занимаемся неприкрытыми. Понял? Выставляем. Мы ошиблись, нарвались на тебя, но ошибиться было легко — ты имел много денег, прикинутый и...

— Отпусти нас. Мы тебе хорошо забашляем. И больше проблем не сделаем.

— Да, но сначала расскажешь. Меня интересуют все ваши шалости, вплоть до последнего дела.

— Хорошо, — устало сказала Татьяна, — Но это долго, и...

— Ерунда, времени у меня много. То есть на хороший рассказ его не жаль.

— Может быть, у тебя времени достаточно, чтобы слушать все эти глупости, однако у меня его гораздо меньше. Доброе утро. Ты забыл завезти ключ, — сказала за моей спиной родственница, — Что ты думаешь со всем этим делать?