Генеральная проверка - [5]

— «…Захват власти буржуазными партиями таит в себе большую опасность для революционного движения, — гнусавил военный министр, — поэтому коммунистическая партия, защищая этим самое себя…»

— «…этим самое себя…»! Запомните это, господа министры! — прервал его Стамболийский. Он перестал барабанить по столу и повернулся к окну: — Эти слова многое значат. Читайте, читайте дальше, Томов!

— «…себя и революционное движение, — продолжал гнусавить министр, — с оружием в руках выступит против любых попыток буржуазии осуществить переворот…»

— Об этом надо подумать… Об оружии, — перебил Томова министр железных дорог. — Надо подумать, давать его им или нет…

— Этого нам только не хватало! — воскликнул Томов, к которому вернулась его обычная самоуверенность.

— Я уже сказал им, — вмешался в разговор министр внутренних дел Даскалов, — что за двадцать четыре часа до переворота мы их вооружим…

— Поживем — увидим! — Стамболийский нахмурил брови.

Никто так и не понял, что он хотел сказать этой поговоркой — то ли упрекал Даскалова, то ли подшучивал над коммунистами. Во всяком случае, его лицо, освещенное проникавшими через окно лучами солнца, было задумчивым.

Потом он сказал:

— Читайте дальше, Томов!

— Да я уже все прочитал…

— Читайте, читайте… Там есть «хотя», начните с «хотя»… Это «хотя» очень важно…

— Какое «хотя»? — с досадой проговорил министр, пробегая глазами строчки резолюции — Ага, вот оно!..

— Ну? — подался вперед Стамболийский. — Читайте! Министр начал негромко читать:

— «…хотя между коммунистической партией и Земледельческим союзом не может быть в настоящее время никакого политического соглашения, однако техническое сотрудничество между ними допустимо…»

Наступила долгая пауза. Стамболийский смотрел в окно, мускулы на его лице словно застыли. Даже усы не шевелились. Он ждал, что министры что-то скажут. Но они молчали. Наконец министр внутренних дел осмелился и заговорил:

— Иными словами, дайте нам оружие, а остальное — не ваша забота.

— А потом это же оружие они против нас и повернут, — заметил кто-то из министров, безучастно стоявший в глубине кабинета.

— Оружия мы им не дадим, — сказал Даскалов, — но подумать над выражением «техническое сотрудничество» все же стоит. Кроме того, там говорится: «Любая попытка нанести удар по земледельцам представляет непосредственную угрозу и для коммунистов…» Этого, господа, нельзя забывать, если мы хотим быть реалистами.

— Одно мне ясно, — подал голос Недялко Атанасов, стоявший в глубине кабинета, — «скрути попа, и деревня бунтовать не будет». Мы для них сельская буржуазия. Не проходит ни одного заседания в парламенте, чтобы они не попрекнули меня моими маслобойнями, будто я какой-то американский миллионер.

— Не в ваших маслобойнях дело, бай Недялко! Тут все гораздо сложнее… Нужно признать, коммунисты — хорошие диалектики.

Молчавший все это время Стамболийский оторвал взгляд от окна и внимательно посмотрел на собравшихся. Слово «диалектики» его заинтересовало. Он кивнул головой своему старому боевому соратнику, которого ценил и уважал за интеллигентность и гибкость ума, чтобы тот продолжал.

— Техническое сотрудничество, — говорил далее Даскалов, — может со временем перерасти и в политическое!

— Отберут у нас маслобойни, так, что ли, Райко?

— И заставят, нас есть из общего котла?

— Слушайте, слушайте, господин, я с коммунистами хлебнул горя еще в тысяча девятьсот девятнадцатом году, когда они забастовку железнодорожников устроили… А известно ли вам, что эта резолюция их партийного совета не опубликована?

— Как?! — раздалось сразу несколько голосов.

Стамболийский молчал.

— Каким же образом она оказалась в этой папке?

Все молчали, переводя взгляд со Стамболийского на министра внутренних дел.

— Я одно знаю, — снова проговорил Недялко Атанасов, который все время делал вид, будто его интересует что-то совсем другое, — Васил Коларов зачитал на совещании эту резолюцию и тут же порвал ее на мелкие кусочки, чтобы она, как он сказал, не попала в чужие руки… Это я знаю точно!.. А вы можете чесать языками сколько хотите!

— Господа, — поднял руку Стамболийский, — пора закрывать заседание! Предлагаю сегодня же всем разъехаться по избирательным участкам. И смотрите там в оба! Где нужно — пожестче, а где нет — поосторожней. Каждый из вас должен быть как камень, завернутый а вату. Двадцать второго апреля мы должны отпраздновать полную победу! Вот и все! А сейчас — все по своим мостам. Коммунистами я займусь лично, предоставьте это дело мне.

Так наступила весна 1923 года. Стояла ясная, теплая погода. Самое подходящее время для предвыборной агитации и борьбы, как говорили и писали все агитаторы и лидеры партий, обращаясь к своим единомышленникам и сторонникам в городах и селах страны. Так же думали и они, направляясь к избирательным урнам. Предвыборная борьба была напряженной и тяжелой. Разумеется, Стамболийский победил на выборах, получив подавляющее большинство голосов. Он завоевал победу, которая, как об этом и поныне пишут историки, ускорила его гибель. Не знаю, насколько это верно. Знаю, однако, что в апреле премьер поднялся на трибуну с факелом победы в руках, в ореоле славы и заявил, что народ выразил ему доверие и поэтому ему плевать на горластых критиканов слева и справа…