Генеральная проверка - [132]

В этой обстановке протоиерей Йордан снова поспешил к церкви. Там он нашел иеромонаха Антима, закончившего к этому времени литургию, но не смевшего выйти из церкви на улицу.

— Антим, — сказал ему протоиерей, — пойдем благословим их, иначе могут нас принять за коммунистов.

— Пусть утихнут выстрелы.

— Выстрелы не утихнут, они сейчас только начинаются. Бьют по плато, туда, где коммунисты отступают.

— Шальные пули летают, отче! — перекрестился иеромонах, выглянув из ворот церкви. На улице рокотали моторы. Высоко на холме вздымалась пыль.

Отец Йордан повел иеромонаха к базарной площади. Туда уже стекались войска со всех концов города. Солдаты были в железных касках, вооруженные винтовками с примкнутыми штыками и гранатами. На них были мокрые от пота рубашки, пот стекал ручьями с усталых лиц. Глаза были красные, волосы посерели от пыли.

Какой-то капитан с обнаженной саблей построил солдат посреди площади в каре, потом распорядился привести арестованных сторонников блока. Среди них был и «широкий» социалист Христо Пунев, прибывший в Фердинанд, чтобы устроить собрание. Увидев Пунева, испуганного и оборванного, капитан сразу его узнал. Подошел к нему, ударил его легонько рукояткой сабли по плечу и сказал:

— Становись на колени!

Христо Пунев встал.

— Целуй мою саблю!

Тот поцеловал.

— Проси прощения!

Смущенный человечек что-то промямлил, и тогда капитан великодушно разрешил ему встать, поддел острием сабли воротник его рубашки, помогая ему выпрямиться, повернулся к построенным узникам и представился хриплым голосом:

— Господа, меня зовут капитан Харлаков!

Стоявшие вздрогнули. Как по команде они приподняли свои головы, чтобы увидеть человека, о котором столько слышали.

— Хорошенько посмотрите на меня, — продолжал Харлаков. — Сейчас я освобождаю вас, но не дай бог вам попасть в такое же положение еще раз! Тогда уж мы прежде всего начнем вам бить физиономии. А сейчас разойдитесь, вы свободны.

Сбившиеся в небольшую кучку освобожденные зашевелились, испуганно огляделись, но остались там, где стояли. Капитан взревел:

— Вы еще здесь?

— Среди нас околийский начальник Григоров! — сказал кто-то из толпы.

— А мне наплевать, что тут Григоров, Мигоров, — ответил Харлаков. — Пусть убираются отсюда. А это что за поп? Ты кто такой? — уставился Харлаков на отца Йордана. — Кто такой, спрашиваю?

— Протоиерей Йордан! — ответил кто-то Харлакову.

— А-а! А ну, поди сюда, отче! Иди! Иди! Не стесняйся!

Протоиерей растолкал толпу, приблизился к нему.

— Пожалуйста, господин капитан. Мы с иеромонахом Антимом из Клисурского монастыря пришли благословить вас…

— Нет нужды в твоем благословении, любезный! — прервал его капитан, положив ему на плечо свою саблю. — Говори, где твои сыновья Христо Михайлов и Иван Михайлов?

— Ошибка вышла, господин капитан, — улыбнулся протоиерей, — таких сыновей у меня нет!

— Как это нет?

Он ударил попа по камилавке, и она свалилась на землю.

— Не лги, отче! Не обманывай! Мы все знаем!

Протоиерей наклонился, чтобы поднять свою камилавку, но Харлаков ударил его по спине:

— Красные сволочи. Я вам покажу…

— Господин капитан, — сказал бывший околийский начальник Григоров, — этот священник не тот, за кого вы его принимаете. Того священника зовут Михаилом, а этого — Йорданом. У Йордана нет взрослых сыновей…

— Слушай, ты, Григоров, не суйся не в свое дело! — грубо оборвал его Харлаков. — Нет нужды в твоих объяснениях! Если бы ты был хорошим начальником, не допустил бы такого безобразия. Иди в околийское управление и поменьше болтай! — Потом обернулся к сторонникам блока: — А вы, господа, все еще здесь? Через полчаса, — взглянул он на свои часы, — вы приведете ко мне коммунистов, всех до единого закованных в цепи. Я буду ждать. Если же не приведете, я закую вас! Ну быстро, и чтобы духу вашего не было!

Они повернулись и, толкая друг друга, торопливо покинули площадь. За ними, самым последним, шел протоиерей Йордан. Его сердце колотилось от страха и волнения. Он был унижен и оскорблен своим освободителем, как он признался позже, и перепуган вконец. В одной из боковых улочек на противоположной стороне площади показался его друг иеромонах Антим из Клисурского монастыря, решивший благословить освободителей немного позже, после того как все утихнет. Поэтому сейчас он решил незаметно присоединиться к группе сторонников блока. Все шли молча, понуро опустив головы. Скрывшись с глаз Харлакова, рассыпались кто куда. Лишь два священника молча продолжали путь до церкви, побледневшие и пораженные происходящим.

— Собаки, — вздохнул наконец протоиерей Йордан, входя во двор церкви. — Знаю я их давно! Да что делать? И так плохо, и так плохо!

Вошли в церковь, присели на скамью.

— Где я буду им искать коммунистов?

— Каких коммунистов, отче?

— А мне откуда знать каких! Коммунистов ему, видите ли, подавай, да еще скованных. Где я ему буду их искать?

Протоиерей подошел к иконостасу и начал истово креститься. И чем больше он крестился, тем горше становилось ему оттого, что капитан Харлаков сбросил с него камилавку на глазах у всех солдат и мирян, надругался над его саном. Горько и обидно было ему. И не знал он, на кого излить свой гнев.