Генерал Рубцов - [4]

Как благодарность за выступление в зале раздались аплодисменты. Через полминуты они смолкли.

— Можно мне? — В первом ряду поднялся светловолосый веснушчатый мальчик. Краснея и чуть заикаясь, он сказал: — Мне ребята велели, чтобы я спросил вас, товарищ комбриг… — Он не успел приготовить фразу и теперь робел и смущался. — Чтобы вы, товарищ комбриг, рассказали нам, за что вас наградили орденом. И вообще о гражданской войне… И еще о Халхин-Голе…

С чувством выполненного долга веснушчатый мальчик уселся, оглядываясь и показывая довольным видом товарищам, что он все сделал. Ребята поддержали просьбу аплодисментами одобрения.

— Ну, хорошо, расскажу вам немного о гражданской. Давно ведь это было, нынче война совсем иная, техника все решает, а двадцать лет назад мы были голодны и плохо одеты, винтовка со штыком да «максим» — вот и все наше вооружение. Артиллерии было мало, снарядов и патронов не хватало…

— Все равно расскажите!

— Интересно, расскажите! — слышались робкие возгласы.

— Ладно, ребята, расскажу. Вы, конечно, знаете родину Владимира Ильича Ленина — город Ульяновск. Раньше он Симбирском назывался. Знаете?

— Знаем, знаем, — раздалось со всех сторон.

— Наш 5-й отдельный Курский полк, в котором я служил тогда командиром роты, прибыл на Восточный фронт, под Симбирск. Помню, на станции Чуфарово вызвал меня комбат и поставил задачу подготовиться совершить в одну из ближайших ночей стодвадцатикилометровый марш. «Куда и зачем, пока сам не знаю, — сказал комбат, — узнаем позже. Вот, Рубцов, мандат на право реквизиции горючего любого вида: керосина, бензина… И от спирта не отказывайся. Машину грузовик тебе даю, забирай его и поезжай», — добавил он.

Вам, ребята, слово «реквизиция» непонятно? Просто-напросто получил я мандат на право в любой организации, на любой базе забрать горючее и расписку с печатью оставить, вот и все, реквизировать, значит. «Найдешь горючее — машины получишь для переброски роты, не найдешь — пешком шагать будете», — сказал комбат.

Посадил я в старенький, с длинным кузовом, грузовик десять бойцов и поехал. Двое суток мотались мы по станциям и селам. Нашли восемь бочек горючего. А после получили мы обещанные машины. Как какую-нибудь заведут, она трясется в старческой лихорадке, такую струю дыма выпустит, что задохнуться можно. Красноармейцы глядят и переговариваются: «А вона не бабахнет? Как поидим, вона и рванет, на мелки железяки разлетится, не хочу в энтот гроб сам лезти…» Бойцы у нас курские, говор такой.

Теперь уже вызывает всех командиров рот и батальонов командир полка Трунов и ставит задачу сосредоточиться в деревне Лаишевка, верстах в двадцати от Симбирска. Двадцать пять автомобилей на полк получено… И вот, наконец, грохочущая, стреляющая выхлопными трубами колонна тронулась. Пятьсот бойцов при восьми пулеметах. За нашей автомобильной колонной снарядили еще длинный обоз крестьянских лошадей, запряженных в телеги. На них везли патронные ящики и другое снаряжение. Да и не раз лошадки в пути вытаскивали наши автомашины из осенней грязи на раскисшей от дождей дрроге.

Вечером 11 сентября 1918 года полк приблизился к Лаишевке. Очевидно, у белых здесь сил было мало: они без боя оставили деревню. Занял наш батальон позиции. Моя рота— на восточной окраине деревни. Вырыли окопы. Ночь темная, прохладная, костров приказано не зажигать. Уж в темноте выдали скудный паек — ломоть хлеба с селедкой. Время-то трудное, голодное было. На рассвете 12 сентября открыли огонь наши батареи по холмистой возвышенности, покрытой небольшими сколками лиственного леса. Осень началась, и лес красиво, разноцветно выглядел. Смотрю в бинокль, хорошо видно, как от взрывов взлетает высоко черная земля с обломками кустарников и деревьев. Там позиции белых, пулеметные точки, окопы. Сигналом к наступлению должна быть атака кавалерийского эскадрона. Ждем. Наконец слева из балки появились наши конники, дивизион Боревича. Развернулись, помчались к вражеским позициям. От топота сотен конских ног загудела земля.

Пора и нам. Поднялся я из окопа, крикнул: «Вперед, курские!»— и побежал. Стрельбы вражеских пулеметов не слышно, а пули и слева, и справа, и над головой пролетают, так тонюсенько, по-осиному жужжат. Кой-кто падает. Вижу, как спотыкаются и со всего разбега кувыркаются убитые кони. Но слева и справа волной катится вперед и вперед красноармейская цепь: весь полк в атаку пошел. Вижу, что кавалеристы уже в районе вражеских позиций, там из окопов выскакивают солдаты, оглядываясь, пускаются наутек. Удирают!

От Лаишевки до Симбирска гнали мы беляков безостановочно. Одновременно с нашей 15-й Инзенской дивизией ворвались на улицы города другие соединения и части нашей армии. Симбирск мы взяли.

После поражения Поволжской белогвардейской армии в сентябре 1918 года начали наступление и другие армии Восточного фронта.

А что касается ордена Красного Знамени, то меня наградили им за форсирование Сиваша, а нашу 15-ю Инзенскую стрелковую дивизию стали называть Сивашской. Но об этом, ребята, мы поговорим в другой раз. О Халхин-Голе я тоже рассказывать не буду, а просто попрошу кого-нибудь из участников боев побывать у вас. Как? Договорились?