Генерал Раевский - [45]
А вечером на приёме у императора был Палён. Всегда громкий, добродушный, уверенный, сыпавший прибаутками, он держал себя сдержанно и официально.
— Что случилось, генерал? Вы чем озабочены? — спросил Павел.
— Вы правы, ваше величество. Я не только озабочен, я боюсь.
Губернатор был ещё и артист.
— Вы боитесь? Чего?
— Сумею ли оправдать ваше доверие в дни пребывания Суворова в столице?
Палён начал тонко задуманную игру.
— Вы, граф, боитесь встречи Суворова? С чего бы это? — повёл бровью Павел.
— Уж очень велика особа и велики почести, ежели ваше величество будет встречать Суворова.
— Конечно, велика. Но ведь он победоносец, князь Италийский, генералиссимус.
— И ему, ваше величество, при вас гвардия станет отдавать честь?
— Конечно. Так мной определено. А что дурного вы в том усматриваете?
— Ваше величество, не опасна ли такая почесть смертному?
— Почему? — насторожился Павел. И, увидев, как генерал смутился, в нерешительности переступил ногами, строго потребовал: — Говорите, генерал, без утайки! В чём сомнения?
— Так ведь, ваше величество, Суворов велик, армии люб, и кто знает, что он может скомандовать ей, куда поведёт? Он старик с капризом. Может возомнить о себе всякое.
Павел вскинул голову, будто оценивая сказанное генерал-губернатором.
— Идите, генерал, — не отвергая его слов, Павел махнул рукой.
Палён вышел с сознанием, что брошенное зерно сомнения упало на благодатную почву.
Утром, брея Павла, Кутайсов с видом безразличия проронил:
— Наш-то генералиссимус оженить сына надумал. Аркадия.
— Не рано ли? — заметил Павел. — Он ещё совсем мальчик, всего шестнадцать.
— Так-то оно так, но чином вышел в генералы, более того, в генерал-адъютанты.
Павел промолчал. Кутайсов старательно скрёб бритвой, как бы не давая возможность ответа.
— Кто ж невеста? — спросил высокий клиент, когда брадобрей отвёл бритву.
— Не нашенская. Из родни Бирона, герцогиня Саганская.
— Это та, что в Силезии?
— Она самая. Немецких кровей.
— От кого о том узнал?
— От Петра Алексеевича Палена. Он ещё сказывал, что, когда генералиссимус был в Праге, там состоялась помолвка.
— Что ж он, не мог найти невесту в России?
— Вот и граф Палён тоже говорит подобное. Сам немец, а не высказал одобрения.
— Когда он имел с тобой разговор?
— Вчера, ваше величество.
Вскоре после разговора с Кутайсовым Павел приказал отменить торжественную встречу генералиссимуса. А когда больного Суворова привезли в столицу на частную квартиру, неожиданно появился дворцовый посланец.
— С чем, братец, пожаловал? — спросил с постели Александр Васильевич в полной уверенности, что его к императору.
Щёлкнув каблуками и отдав честь, тот официально произнёс:
— Генералиссимусу князю Суворову не приказано являться к государю.
Эти слова оглушили Суворова. Побледнев, он упал на подушки и едва слышно промолвил:
— За что?
С этого дня он стал таять, словно свеча.
12 мая император, по обыкновению, выехал на прогулку. Вместе с ним ехали граф Кутайсов и несколько сопровождавших верховых лейб-казаков.
От Зимнего карета покатила прямо к строящемуся Михайловскому дворцу. Объехав стройку, экипаж последовал далее. Копыта звонко стучали по брусчатке мостовой, сильные лошади, казалось, рвались из упряжи, чтобы нестись вскачь, и форейтор с трудом сдерживал их, переводя на размеренную рысь.
Карета уже подъезжала к Садовой улице, когда из неё показался катафалк с гробом и многочисленная толпа. Люди шли и у катафалка, и за ним, и справа, и слева. Их было много, и в большинстве военные, значительная часть их в парадной форме. Сверкали эполеты, ордена, медали.
Императорский кортеж остановился посреди Невского, пропуская неожиданную процессию, преградившую путь.
Мимо с опечаленными лицами двигались люди. Не было слышно голосов. Цокали по камням мостовой копыта лошадей, вёзших катафалк с гробом, мерно отбивали шаг следовавшие в строю солдаты с ружьями на плечах, над широким проспектом плыл приглушённый скорбью гул людского потока.
Завидев процессию, прохожие на проспекте образовали у тротуара живую цепь, горожане тянулись, чтобы рассмотреть лежавшего в гробу, испуганно спрашивали, кого хоронят.
Прискакал от катафалка полковник.
— Ну что? Кого везут? — выглянул из оконца кареты Кутайсов.
Приняв стойку в седле и взяв под козырёк, полковник медленно, громко и с нескрываемой печалью в голосе произнёс:
— Хоронят великого полководца, российского генералиссимуса Суворова Александра Васильевича. Следуют в Невскую лавру.
— Как? Суворов умер?! — хрипло воскликнул Павел, отодвигаясь в угол кареты.
Терпеливо выждав, когда проспект освободится, он приказал возвращаться во дворец. Всю дорогу что-то неслышно шептал, не проронив ни слова. Затаился и Кутайсов, не смея потревожить государя.
Часть третья
ПЕРЕД БОЛЬШОЙ ВОЙНОЙ
Сговор у престола
