Генерал Раевский - [23]

Мария Фёдоровна была второй женой Павла. Первая, Вильгельмина, в православии Наталья Алексеевна, умерла при родах, прожив с ним недолго. Павел любил её, однако, как ни горевал, через полгода сыграл вторую свадьбу. На этот раз избранницей стала принцесса Вюртембергская София Доротея, нареченная Марией Фёдоровной.

Это была спокойная, сдержанная женщина, любившая проводить время в беседах и чтении и никак не разделявшая интересов мужа, особенно в воинских делах. Она его не понимала, как, впрочем, не понимал её и он, и потому оба питали друг к другу более чем прохладные чувства.

Она знала всё или почти всё о Нелидовой и смирилась с участью жены, разделявшей с фрейлиной любовь мужа.

В тот вечер Павел ещё дважды удостаивал вниманием Анну, пройдя с ней в танце по огромному беломраморному залу. И она в тот же день стала признанной царицей бала.

День у Павла начинался рано, в пять часов. К этому времени Кутайсов уже ожидал его, разложив на зеркальном столике всё необходимое для цирюльного священнодействия.

— Начнём, — сказал Павел привычное, усаживаясь в кресло.

— Как спали, ваше величество? У вас прекрасный вид.

Повязав на шею накрахмаленную простыню, царедворец старательно размешал в фарфоровой посудинке мыльный порошок, ловко навёл остроту бритвы на широком ремне.

— Не горячо-с? — спросил он, намыливая клиенту широкий подбородок.

— Нет, — буркнул в ответ тот.

Кутайсов замолчал.

Сколько за тридцать лет прошло через его руки всяких голов и подбородков! Сколько чинов он обслужил за это время!

А всё началось с неожиданного случая, произошедшего с ним в Бендерах. Приехав мальчишкой с Кавказа к родственникам-туркам, он оказался в числе пленных у русских, штурмом взявших город.

— А ты кто такой? — спросил его русский генерал.

— Из крепости.

— Сколько ж тебе лет, вояка?

— Двенадцать.

— Геть к матери!

— А она далеко, в Кутаиси.

— Ну убирайся вон! Недосуг с тобой возиться.

Генерал был строгим.

— А я хочу остаться у вас. Буду брадобреем. Отец меня этому научил.

— Брадобреи нам надобны, — смилостивился генерал. — Остриги-ка солдат роты, а то заросли совсем. Посмотрим, какой ты мастер.

И мальчонку-турка оставили в полку, дав ему фамилию Кутайсов, поскольку родом он из Кутаиси.

Начав с солдат, ловкий малый стриг и брил поручиков и майоров, полковников и генералов, даже фельдмаршалов, а потом попал во дворец. С восшествием Павла на престол он из придворного цирюльника стал обер-гардеробмейстером, что соответствовало званию главного дворцового камердинера.

Нахрапистому турку этого показалось мало, и однажды за утренней процедурой он намекнул, что совсем бы нелишне одарить его орденом.

— Все имеют, а я — нет.

— Что? — сдёрнул с себя простыню Павел. — Во-он!

Он приказал изгнать наглеца со двора. Поняв, что дал промашку, турок упал на колени пред Марией Фёдоровной и Нелидовой. Взмолился, чтоб простили его за недомыслие и опрометчивость. Женщинам с трудом удалось уговорить государя…

— Что выведал о Лопухине? — спросил его Павел, глядясь в зеркало.

Кутайсов, придерживая кончик носа клиента, поднёс к его лицу бритву.

— Лопухин в Москве человек известный, уважаемый. А вот жена… Она у него вторая, доводится дочерям мачехой… Штучка, вертихвостка, напропалую крутит с полковником Уваровым.

— Графом?

— Совершенно верно, графом Уваровым.

— А что же Лопухин? Неужто не знает?

— Как не знает, ежели о том известно всему московскому свету… Осторожно, государь! — Высунув кончик языка, брадобрей старательно скрёб лезвием бритвы широкий, с ямочкой подбородок. Эта ямочка требовала осторожности. — Вот здесь ещё волосок…

Павел выждал.

— Так говорил ли ты с самим Лопухиным? Упомянул ли насчёт переезда в Петербург?

— Как вам сказать? Разговор был, но не обстоятельный, так, на ходу.

Турок хитрил. С Лопухиным он говорил с глазу на глаз, без свидетелей. Он спросил тогда сенатора, известно ли ему о чувствах, какие питает император к его дочери.

— Нет, Иван Павлович, о том понятия не имею, — прикинулся простаком Лопухин. — Разве государь имеет виды на Анну?

— Именно так, Пётр Васильевич. Вы можете стать обладателем богатства, осчастливить дочь и себя тоже. И я готов вам помочь в этом.

Лопухин понял, к чему клонит царедворец, и, конечно же, ответил согласием.

— Предстоит ваш переезд в Петербург, Пётр Васильевич. Так желает государь. Вам будет предложена должность. Какая? Сказать не могу. Но я при случае замолвлю о вас доброе слово. А вы, Пётр Васильевич, когда станете в силе, припомните моё старание.

Союз с Лопухиным был Кутайсову необходим потому, что у него возник замысел сосватать младшую дочь Лопухина Екатерину за своего сына. Получится заманчивая, почти родственная близость: Анна Лопухина — любовница императора, а её сестра — жена сына Кутайсова.

Улучив момент, когда цирюльник отвёл от лица бритву, Павел сказал:

— Я уполномочиваю вас, Иван Павлович, на серьёзный разговор с Лопухиным. Вы должны убедить его в необходимости переезда семьи в столицу. Он ни в чём не будет иметь отказа. Это для меня очень важно.

— Лопухин, конечно, будет польщён предложением, но вот его жена… Она не захочет терять ухажёра.

— Графа Уварова? Так я распоряжусь перевести и его.