Генерал Кутепов - [6]

Можно представить, как обрадованно усмехнулся молодой подпоручик, словно действительно благословение Отечества коснулось его сердца. Незамысловатые, патриархальные слова, а что было важнее их для готового к самому трудному офицера? «Ты не один, — так, казалось, говорил отец. — За тобой все мы, живые и отошедшие к Господу, ничего не бойся и делай свое дело».

И вот Кутепов на войне. Но прежде, чем он оказался на войне, он увидел Восток, безбрежное азиатское море, с которым сотни лет назад сжилась и породнилась Русь. Правда, возникал вопрос: что за Восток вошел в душу России, Восток Ксеркса или Восток Христа? Старшие офицеры, ветераны турецкой войны обращали внимание на поразительную любовь китайцев к своим предкам и, глядя на зеленеющие среди возделанных полей ритуальные рощи, в которых покоились и деды, и прадеды здешних крестьян, исполнялись уважением к народной традиции, сделавшей память о прошлом основой моральной силы живущих. Но ведь это и русская традиция! Да. Если отойти на шаг от официальной церковной практики и приблизиться к тысячелетней простой крестьянской жизни России, то увидим то же самое языческое поклонение предкам. И это мирно уживалось с христианством.

Молодые офицеры смотрели на ветеранов с почтением, ибо те как будто несли за плечами отсветы славы Скобелева, а о вечности не задумывались. Скобелев был интересен тем, что был молод, отважен, верил в свою звезду. Когда при штурме Ловеча Рыльский полк дрогнул, он выехал на белом коне вперед полка и стал под огнем командовать ружейные приемы, чем мгновенно привел солдат в чувство. А штурм Плевны? А Шипка? Если бы русские войска заняли в 1878 году Константинополь, как того он страстно хотел, то это, не исключено, повлияло бы на итоги Берлинского конгресса. Он был генерал екатерининской эпохи, равный Суворову, опоздавший родиться.

Но с другой стороны были на японской войне храбрецы, такие, как черногорский доброволец полковник Липовац Попович. С ним прибыла целая ватага черногорских молодцов. Говорили о них, что подобных разведчиков нет в мире: расположившись на вершинах гор, они переговариваются, подражая крику разных зверей и птиц, и передают нужные сведения. А толку от храбрецов было чуть-чуть. Иная война: бездымный порох, пулеметы, батареи на закрытых позициях, защитные цвета мундиров вместо прежних белых.

И надо воевать, дело делать, готовиться, работать… А геройство? О геройстве все сказано еще поручиком Лермонтовым: «Я видел его в бою: он кричит, носится с места на место, машет саблей! Что-то не русская это храбрость!»

Кутепов попал в команду разведчиков. В ту пору он был худощав, плечист, с небольшими усиками. Это последние портреты доносят до нас облик коренастого, похожего на медведя, бородатого мужчины, а двадцатидвухлетний подпоручик — совсем другой, «У меня физиономия обыкновенного московского банщика», — скажет он много позже.

Кутепов обратил на себя внимание иным. В ночь, предшествующую выходу разведчиков в поиск, он выходил один или с одним-двумя из своих охотников для изучения местности и обстановки, чтобы потом, в настоящем деле, действовать наверняка и с наименьшими потерями. Еженедельно было два или три выхода разведчиков, а для Кутепова эти выходы соответственно удваивались. Правда, никого особо это не удивляло. Удивляло то, что Кутепов отказывался в офицерской компании выпить рюмку «смирновки» или «поповки», доставляемых маркитантами по пять-шесть рублей за бутылку, и еще отказывался играть в карты. Но у него не оставалось на скромные развлечения времени. «Нет, что-то не хочется, — отвечал он товарищам. — Уж как-нибудь в следующий раз». Конечно, он мог сказать, что разведка — дело тонкое, и малейшая оплошность может стоить жизни.

Настоящие военные давно поняли истину, что побеждает тот, кто готов на огромную работоспособность. Самоупоение геройством, взвинчивание себя моральными наркотиками помогают там, где нет достойного противника. «Бой серьезное дело, и моральное превосходство в бою должно выражаться в настойчивой и упорной работе, в преданности общему делу, а не в стремлении показать фокус. Моральный элемент прежде всего высказывается в отношении к действительности; там, где о нем забывают, где все заняты только своим делом, где жизнь — на первом плане — там все обстоит благополучно». Эти строки принадлежат генералу А. А. Свечину, участвовавшему в той войне капитаном. Книга называется достаточно выразительно: «Предрассудки и боевая действительность».

И здесь — явное внешнее противоречие между яркостью действий Скобелева и методичностью Кутепова. Но это только для поверхностного взгляда. Кутепов знал цену боевому духу. Военный человек должен смотреть прямо в лицо быстро меняющейся действительности. Двадцатый век диктовал свои требования, которые выполнялись только постоянным напряжением воли и трудом. Собственно, что здесь нового по сравнению с суворовским наказом «Тяжело в учении, легко в бою»? Ровным счетом ничего. Разве что не совпадает с лубочным, сусальным героизмом, верой в чудеса, для которых не надо ни пота, ни бесконечного упорства.