Генерал Антоний Веселовский - [5]

За одной из халуп с офицерами стоял командир батальона подполковник Пламеневский. «Как эта деревня называется?» — спросил он, рассматривая карту. «Файсловице», кто то ответил ему.

В этом месте я должен остановиться с одним вводным рассуждением. Сейчас, по прошествии многих десятков лет, читая или вспоминая о былом, все кажется ясным и понятным. Некоторое из прошлого вызывает удивление: как это, де, возможно? Не принято во внимание то и то и сделано эдак, а не так и т. д. Судить о былых сражениях в спокойной и уютной обстановке, от нечего делать или в часы досуга, да ещё в прошлом находившимися вдали от боевых участков пехоты и, следовательно, не испытавшими истинно боевых переживаний, а если и испытавшими, — одно, а разбираться в обстановке, принимать решения и добиваться их выполнения, находясь в стрелковых цепях или в непосредственной близости к ним, да еще новичком в первом и жестоком бою — резко другое и, изучая бой, всегда нужно эти обстоятельства принимать во внимание. Тут требуется исключительной силы воли мужество и способность мыслить только в требуемом направлении, заглушая в себе инстинкт самосохранения и не обращая внимания на утомление, голод, жажду, холод, физические страдания и прочие причины, оказывающие отрицательное влияние на духовную сторону человека.

Командир батальона подполковник Семен Николаевич Пламеневский, храбрый и авторитетный в полку офицер, был убит 27-го августа в атаке деревни Драганы. По предположениям офицеров 2-го батальона, в описываемый момент не рассмотрев едва обозначенной на карте деревушки «Выселок Файсловице», атакованной батальоном, он принял эти выселки за село Файсловице. Конечно, ему, как командиру батальона, не место было в цепях, но как же быть, когда командир полка носился верхом со своим ординарцем Крыжановским почти по стрелковым цепям?

В самом начале боя связь с 1-ым батальоном была утеряна. В начале было видно, как наступали 3-ий и 4-ый батальоны, но потом и они скрылись в пересеченной и покрытой перелесками местности. При быстром наступлении полка установление под огнем телефонной связи было невозможно, да и штаба полка фактически не было. Всюду — глушащая ружейная трескотня. Много укрывшихся за халупами раненых. На дороге — убитые, наши и австрийцы. Если не соображалось, то чувствовалось, что нельзя отставать от 1-го батальона, но как быть? Как оставить эти выселки? Тогда нас из них расстреляют в затылок. Сомнения разрешили капитан Текутьев и штабс-капитан Козырев: приказав бывшему при них с двумя пулемётами подпоручику Костыку и стрелкам открыть вдоль окраины деревни возможно сильный огонь, они с обнаженными шашками и с криком «вперед, ребята, ура!», выскочили на улицу. За ними устремились остальные. Из ближайших халуп с поднятыми руками вышло человек 150 австрийцев. Особенно упорно оборонялся большой полукаменный амбар. Далее, по мере нашего продвижения по дороге, огонь со стороны противника слабел, а с нашей стороны с криками «ура!» всё усиливался. Отправив с небольшим конвоем пленных в Пяски, батальон вслед за отступавшими остатками противника вышел на дорогу. Командир батальона приказал разобраться по-ротно. Но только солдаты потянулись к своим командирам рот, как по месту сбора противник открыл неиспытанный доселе беглый и с низкими разрывами артиллерийский огонь. Командир батальона приказал перебежать в бывший в стороне от дороги лес, в котором нам сдались человек 80-100 из бежавших из выселок австрийцев. В это время был обнаружен за пролеском, по огромной поляне отступавший в беспорядке противник, гонимый либо гренадерами, либо 1-ой гвардейской дивизией. Рассыпавшись по опушке перелеска, батальон залпами обстрелял его. Наступали сумерки, всюду бой затихал. Батальон построился в походной колонне на дороге. Командиры рот доложили батальонному командиру о числе штыков в их ротах; в самой большой оказалось 110, в 5-ой роте — 96. В это время к нам подошла команда разведчиков не то Лейб-Гренадерского Екатеринославского полка, не то Лейб-Гвардии Егерского, и офицер коротко сообщил нам об обстановке на фронте этих полков. Дорога, на которой построился батальон, вела в Суходолы, куда он и был двинут. С наступлением темноты затихший было бой возобновился в стороне Суходол. Подполковник Пламеневский, предполагая, что село атаковано отступавшим с фронта соседей справа на юго-восток противником, приказал было головной роте рассыпаться в цепь, но из боязни, что Суходолы атакованы только с юга, и нас свои могут принять за противника, ограничился только высылкой дозоров по дороге. Контратака противника была отбита, когда батальон входил в село. В большой халупе, у знамени, со складной полковой иконой сидел командир полка, когда к нему со своими офицерами вошел подполковник Пламеневский. Командир полка начал было выговаривать ему за неучастие его батальона в «ночном бою» у Суходол, но выслушав доклад об упорной обороне противником Выселок Файсловице и о больших потерях во 2-ом батальоне, смирился.

В этом бою отсутствовала какая-либо методичность. Полк наступал без поддержки артиллерии. Практиковавшиеся в мирное время перебежки были как бы забыты. Об организации связи между батальонами, о месте штаба полка, о патронных двуколках и даже о перевязочном пункте и речи не было. Разведка и даже наблюдение перед боем отсутствовали. Перед молебном, например, офицеры, поглядывая по сторонам, недоумевали: «Хорошо, молебен, а если нас на нем защучат?». На наше счастье австрийцы слишком рано не любили наступать и, конечно, были уверены в своем дальнейшем победоносном наступлении, не ожидая с нашей стороны ввода свежих частей.