Генерал - [42]

Наступлению наземных войск предшествовали артподготовка и обработка позиций советских войск с воздуха.

Первый таранный удар принес немцам успех; они прорвали оборону ослабленных в непрерывных боях частей 51-й армии, продвинулись на сорок километров, на второй день наступления вышли к населенным пунктам Заливский и Водянский, заняли хутор Верхне-Кумский. Наши войска отходили с боями от рубежа к рубежу; в ночь с 14 на 15 декабря по приказу командования они отошли на реку Аксай и заняли жесткую оборону по ее северному берегу.

Название этой неведомой многим реки, как потом и название речки Мышкова, войдет в историю. Но в те дни никто не знал, что на берегах этих рек, на высотках и у безвестных хуторов будет решаться исход Сталинградской битвы. Не знали об этом бойцы Второй ударной армии, и не знали об этом бойцы и командиры частей из соединения генерала Черепанова, которым предстояло принять на себя всю тяжесть удара войск Гота и Манштейна и задержать их до подхода гвардейской пехоты. Но все знали главное: врага надо остановить во что бы то ни стало; войска Паулюса удержать и добить в гигантском Сталинградском котле.

В соединении Черепанова, находившемся в подчинении 51-й армии, к началу декабря была всего сотня танков, немногим больше орудий и минометов; пополнение техникой и людьми еще не подошло, а приказ поступил, и в то самое время, когда Манштейн бросил свои дивизии на прорыв нашей обороны, корпус Черепанова из района Логовского, сдав свой участок фронта стрелковым частям, устремился на юг, навстречу Манштейну. Немцы бомбили войска Черепанова на марше, но, тем не менее, к утру 14 декабря, они вышли к Верхне-Кумскому и с ходу отбили попытки врага пробиться на север. Сразу же было принято решение наступать с трех сторон на Верхне-Кумский и, обтекая противника с флангов, выходить на рубеж Дорофеевский, Водянский, Заливский, чтобы отрезать врагу пути отхода от Верхне-Кумского.

Немцы немедленно перешли в контратаки крупными силами танков и мотопехоты.

Завязались ожесточенные бои.

В бой с противником вступили артиллеристы, минометчики, танковые и механизированные бригады и отдельные танковые полки. И только полк Асланова с одной механизированной бригадой, составлявшие резерв корпуса, стоял на правом фланге в полной боевой готовности. Нетерпение владело людьми. Сам командир полка, обычно спокойный, сдержанный, с трудом скрывал волнение. Тяжело стоять, наблюдая, как другие ведут трудный бой. И только мысль, что так надо, что придет и твой час, помогала переносить томительное ожидание.

Асланов беспрерывно запрашивал сведения о действиях соседей, держал под неусыпным наблюдением фланг соединения и вел разведку в районе хутора Генераловский, куда, как он полагал, полк будет наступать.

Той порой атаки немцев со стороны Верхне-Кумского следовали одна за другой. Отбивая натиск противника, наши части тоже переходили в контратаки. Орудийным и минометным огнем враг пытался задержать части Черепанова, снова и снова переходил в наступление.

Его останавливали, и сразу же под прикрытием артиллерийского огня и огня танковых пушек бойцы мотострелковых частей поднимались в атаку, бросками продвигались вперед.

Не сумев потеснить соединение Черепанова на центральном участке, немцы решили обойти его с флангов. Не жалея сил, они ринулись в наступление, стремясь во что бы то ни стало прорвать линию нашей обороны. Наши танки вели по ним лихорадочный огонь; часть боевых машин заняла позиции в оврагах, котловинах и, подпустив врага почти вплотную, прямой наводкой, в упор расстреливала его.

Трудно пришлось бойцам роты противотанковых ружей. Не успели они окопаться, как впереди показалось двадцать вражеских танков. Высокая сухая трава, оставшаяся на полях с лета, мешала бойцам вести точный прицельный огонь, приходилось то и дело выглядывать, высматривать цель, превращаясь на время в мишень для противника. Но бронебойщики ничего не страшились, и они нашли выход из положения: первый номер расчета укладывал противотанковое ружье на плечо второго номера, тщательно целился и бил наверняка.

Когда атака была отбита, на поле боя осталось дымить пять вражеских танков. Остальные отошли. Но зато усилился орудийный и минометный огонь, и вскоре немецкие танки снова ринулись в атаку.

Рота бронебойщиков приняла бой. Расчеты стреляли и с колена, и из положения «стоя», несли потери… Вскоре обнаружилось, что бронебойные патроны на исходе, надежда теперь на гранаты, но их тоже хватит не надолго.

Пока на правом фланге пэтээровцы отбивались от немецких танков, на левом сошлись в атаке танки обеих сторон.

С первых минут встречного боя немцы поняли, что не выдержат напора советских танкистов, и снова перенесли всю тяжесть своего удара на наш правый фланг, на бронебойщиков. Вражеские танки, с ходу ведя огонь из орудий и пулеметов, шли на роту бронебойщиков. А у тех уже кончились патроны; они стояли около бесполезных ружей, решив подпустить танки как можно ближе, чтобы пустить в ход гранаты. Танки все приближались, вырастая в размерах и изрыгая ливень огня.

Молодой боец с ужасом смотрел на черную громадину, которая с грохотом лезла прямо на него. Противотанковое ружье, как ненужная вещь, лежало между бойцом и его товарищем, приникшим к земле. Боец взглянул на гранату, которая была у него в руке. Такая маленькая… А танк, лязгая гусеницами, закрыл уже собой весь свет. В ужасе боец выронил гранату и стал вылезать из окопа. Вылез, быстро-быстро, как ящерица, пополз в тыл. «Стой, стой! — закричал пожилой. — Куда ты, дурак? Убьют! Стой, трус! Назад, говорю тебе! Мужчина ты или баба? Назад!!!» Слова товарища словно пригвоздили молодого бойца к земле, некоторое время он лежал неподвижно. Потом развернулся, пополз обратно, плохо соображая, что творится. Тяжко грохали танковые пушки, глухо рвались гранаты, пулеметные очереди вспарывали землю.