Гендерное общество - [4]
разная анатомия приводит их к разной судьбе. Говорят, что мужчина и женщина по-разному
слышат друг друга и обращаются друг к другу, следуют разным моральным правилам, да и
познают этот мир по-разному.
Можно подумать, что мы принадлежим к разным биологическим видам, как, например, омары
и жирафы или, скажем, марсиане и жители Венеры. Так, популярный психолог Джон Грей в
своем бестселлере утверждает, что мужчина и женщина не просто различны в общении, но
также «думают, чувствуют, воспринимают, реагируют, любят, хотят и оценивают по-раз-
ному»1. То, что мы еще можем понимать друг друга, сравнимо с чудом космических
масштабов!
И все же, при всех приписанных нам межпланетных различиях, мы существуем рядом друг с
другом на одинаковых рабочих местах, где к нам применяют одинаковые критерии при
повышении зарплаты, продвижении по службе, бонусах и предложении постоянной работы. В
школе мы сидим в одних и тех же классах, читаем те же самые киши, бегаем в те же самые
столовые и к нам предъявляют одни и те же критерии, когда ставят отметки. Мы живем в тех
же самых домах, едим и готовим одну и ту же еду, читаем те же самые газеты и смотрим
общие телепрограммы.
С помощью того, что я здесь назвал «межпланетной» теорией полного и универсального
гендерного различия, обычно объясняется и другой универсальный феномен — гендерное
неравенство. Тендер — это не только система классификации, благодаря
11
которой биологические мужчины и биологические женщины подвергаются отбору, разделению и
социализации в соответствующие половые роли. Тендер также выражает универсальное
неравенство между мужчинами и женщинами. Когда мы говорим о тендере, мы подразумеваем
иерархию, власть и неравенство, а не просто различия между мужчиной и женщиной.
Поэтому, с моей точки зрения, в любом исследовании ген-дера есть две задачи — необходимо
объяснять и различие, и неравенство, или, иными словами, различие и господство. Каждое
обобщающее объяснение тендера должно быть адресовано этим центральным вопросам и их
производным.
Во-первых, почему практически каждое общество дифференцирует людей на основе гендера?
Почему женщину и мужчину воспринимают как разные существа практически в каждом
известном обществе? Какие именно различия мы воспринимаем? Почему тендер является по
меньшей мере одним из (если не центральным) основанием для разделения труда?
Во-вторых, почему практически каждое известное нам общество основано на мужском
господстве?Почему практически каждое общество неравно делит между полами социальные,
политические и экономические ресурсы? И почему именно мужчинам всегда достается больше?
Почему тендерное разделение труда оказывается также и неравным разделением труда? Почему
работа мужчины и работа женщины оцениваются по-разному?
Понятно, что разные общества сильно различаются в зависимости от того, какие типы тендерного
неравенства в нем присутствуют, каков его уровень, а также уровень насилия (подразумеваемого
или реального), необходимый для поддержания систем различия и господства. Но остаются
общими основные факты — практически каждое известное нам общество выстроено на идеях
гендерного различия и политике гендерного неравенства.
По этим аксиоматическим вопросам преобладают две основные научные школы: биологический
детерминизм и дифференцирующая социализация. Мы знаем их еще как «природу» и «обучение»,
и которая из них доминирует — этот вопрос целое столетие остается темой дебатов как в
школьной аудитории, так и на торжественных обедах, между политическими оппонентами, среди
друзей и в семье. Кроется ли причина различий между мужчиной и женщиной в их природе, или
их просто научили быть именно таковыми? Является ли биология судьбой, или все же человек
более гибок, и его возможно изменить?
Большинство аргументов о тендерных различиях начинаются с биологии (глава 2). Женщина и
мужчина биологически различ-
ны, разве не так? Наши репродуктивные анатомии различны, как и наши репродуктивные судьбы.
Структурно у нас разный мозг, а также и химическое устройство мозга. У нас разная мускулатура,
и разные количества разных гормонов циркулируют по нашим телам. Конечно, все это лишь
подтверждает фундаментальные, неистребимые и универсальные различия, которые и
обеспечивают основу для мужского господства, согласны?
Ответ здесь очевиден. Или точнее — и да, и нет. Единицы могут сделать попытку и доказать, что
различий между мужчиной и женщиной нет. Я бы этого не делал. То, что в социальных науках
называют половыми различиями, относится именно к этому каталогу анатомических,
гормональных, химических и физических различий между мужчиной и женщиной. Правда, и здесь
немало разнообразия в так называемой женственности или мужественности. Хотя наша
мускулатура и различна, достаточно много женщин физически посильнее мужчин. В среднем у
нас разная химия, но различия здесь не абсолютны: у женщин присутствует некоторый уровень
андрогена, как и у мужчин — эстрогена. Хотя наши мозговые структуры обладают разной
степенью латеризации, оба пола используют оба полушария мозга. И совсем уж неясно, почему
эти анатомические различия автоматически и неизбежно закрепляют за мужчинами право
В настоящем издании представлена центральная глава из книги «Вместо себя: подход Августина» Жана-Аюка Мариона, одного из крупнейших современных французских философов. Книга «Вместо себя» с формальной точки зрения представляет собой развернутый комментарий на «Исповедь» – самый, наверное, знаменитый текст христианской традиции о том, каков путь души к Богу и к себе самой. Количество комментариев на «Исповедь» необозримо, однако текст Мариона разительным образом отличается от большинства из них. Книга, которую вы сейчас держите в руках, представляет не просто результат работы блестящего историка философии, комментатора и интерпретатора классических текстов; это еще и подражание Августину, попытка вовлечь читателя в ту же самую работу души, о которой говорится в «Исповеди».
Верно ли, что речь, обращенная к другому – рассказ о себе, исповедь, обещание и прощение, – может преобразить человека? Как и когда из безличных социальных и смысловых структур возникает субъект, способный взять на себя ответственность? Можно ли представить себе радикальную трансформацию субъекта не только перед лицом другого человека, но и перед лицом искусства или в работе философа? Книга А. В. Ямпольской «Искусство феноменологии» приглашает читателей к диалогу с мыслителями, художниками и поэтами – Деррида, Кандинским, Арендт, Шкловским, Рикером, Данте – и конечно же с Эдмундом Гуссерлем.
Созданный классиками марксизма исторический материализм представляет собой научную теорию, объясняющую развитие общества на основе базиса – способа производства материальных благ и надстройки – социальных институтов и общественного сознания, зависимых от общественного бытия. Согласно марксизму именно общественное бытие определяет сознание людей. В последние годы жизни Маркса и после его смерти Энгельс продолжал интенсивно развивать и разрабатывать материалистическое понимание истории. Он опубликовал ряд посвященных этому работ, которые вошли в настоящий сборник: «Развитие социализма от утопии к науке» «Происхождение семьи, частной собственности и государства» «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии» и другие.
Исследуется проблема сложности в контексте разработки принципов моделирования динамических систем. Применяется авторский метод двойной рефлексии. Дается современная характеристика вероятностных и статистических систем. Определяются общеметодологические основания неодетерминизма. Раскрывается его связь с решением задач общей теории систем. Эксплицируется историко-научный контекст разработки проблемы сложности.
В своей книге Тимоти Мортон отвечает на вопрос, что мы на самом деле понимаем под «экологией» в условиях глобальной политики и экономики, участниками которой уже давно являются не только люди, но и различные нечеловеческие акторы. Достаточно ли у нас возможностей и воли, чтобы изменить представление о месте человека в мире, онтологическая однородность которого поставлена под вопрос? Междисциплинарный исследователь, сотрудничающий со знаковыми деятелями современной культуры от Бьорк до Ханса Ульриха Обриста, Мортон также принадлежит к группе важных мыслителей, работающих на пересечении объектно-ориентированной философии, экокритики, современного литературоведения, постчеловеческой этики и других течений, которые ставят под вопрос субъектно-объектные отношения в сфере мышления и формирования знаний о мире.
Данная работа является развитием и продолжением теоретических и концептуальных подходов к теме русской идеи, представленных в предыдущих работах автора. Основные положения работы опираются на наследие русской религиозной философии и философско-исторические воззрения ряда западных и отечественных мыслителей. Методологический замысел предполагает попытку инновационного анализа национальной идеи в контексте философии истории. В работе освещаются сущность, функции и типология национальных идей, система их детерминации, феномен национализма.