Гендер и власть. Общество, личность и гендерная политика - [135]

Глава 13 Настоящее и будущее

Настоящий момент

Гегель придумал, а Маркс популяризировал способ схематической интерпретации истории, при котором выделяются исходная стадия развития общества, диалектически необходимые ступени его развития и кульминация – этическое государство, бесклассовое общество. Есть искушение проанализировать историю гендерных отношений, применив ту же самую схему. В результате такого анализа возникает представление о первобытном матриархате, который был разрушен мужчинами, захватившими власть и установившими патриархатное общество, в недрах которого в настоящее время созрела феминистская революция. Или можно выдвинуть идею о том, что социальное подчинение женщин вытекает из их места в биологической репродукции и потому было технически необходимо, когда рождаемость была высокой, производительность труда – низкой, а жизнь – короткой. Сейчас же это подчиненное положение может быть ликвидировано, так как технический прогресс освободил женщин от необходимости тратить всю жизнь на то, чтобы нянчить младенцев.

Если следовать подобным схемам, то настоящее время – это кульминация исторического процесса, иначе говоря, тьма перед рассветом, а вся предшествующая история должна трактоваться как своего рода подготовительный этап для настоящего. Промежуточные этапы, на которых осуществлялась дискриминация, были, конечно, омерзительны, но в каком-то смысле исторически необходимы: в их недрах смогло созреть благое общество. Значительная доля современных нам мерзостей может быть также оправдана тем, что в недрах истории формируется социальное благо.

Гегелевский подход соблазнителен: он позволяет придать достойный вид угнетению настоящего времени, осмысленность прошлому и перспективу преображения будущему. Но в нем есть что-то параноидальное. Настоящее время, в которое мы живем, – это не в большей мере исторически необходимое развитие, чем любое возможное будущее. Оно является результатом человеческой практики, а не результатом действия механизма – космического, логического или биологического. Это означает, что патриархат, сексизм и угнетение полов никогда не были исторической необходимостью. Каждое общество могло ликвидировать все это независимо от того, каков был уровень его технического развития. Точно так же на любой ступени общественного развития могло быть упразднено классовое неравенство. Изменение уровня технологии означает не возможность изменения гендерных отношений, а иные следствия этих изменений. Например, если женщины и мужчины начинают вместе заботиться о детях в сельскохозяйственном обществе при отсутствии научно разработанных методов лечения, то это приведет к последствиям совершенно иного рода, чем общая забота о детях в современном городе с низким уровнем рождаемости.

Итак, мы живем в мире, доставшемся нам от наших предков, которым не удалось ликвидировать гендерное неравенство. Вывод состоит в том, что наши дети тоже, возможно, будут жить в таком мире. Конец гендерного неравенства ни в коей мере не является неизбежным. Это видели некоторые феминистские критики идеи об осуществлении революции посредством выращивания детей в пробирке, т. е. о том, что технологизация процесса биологического воспроизводства человека освободит женщин от императивов тела и социального подчинения, или идеи положить конец угнетению гомосексуалов путем ликвидации половых различий. Нет гарантии, что новые репродуктивные технологии окажутся под контролем женщин и что они вообще будут находиться под каким-либо демократическим контролем. На самом деле есть основания ожидать чего-то прямо противоположного, если принять во внимание быстрое развитие генной инженерии, поддерживаемое крупным бизнесом и государством, и технологии оплодотворения in vitro, развиваемые технократами-специалистами в области медицины. Вполне вероятно, что нас ждет обновленный высокотехнологичный патриархат.

Таким образом, настоящий момент – это не кульминация, а точка выбора. Цель анализа должна заключаться в лучшем понимании структуры выбора и коллективных проектов, возникающих в результате этого выбора.

Возникновение движения за освобождение женщин и движения за освобождение геев отражает кризисные тенденции общего рода и представляет собой абсолютно новый по своей глубине исторический этап критики гендерного порядка и программы его преобразований. Эти темп и глубина гендерной политики и сила теории открывают возможность немыслимых ранее сознательных преобразований общества и личности. Тем не менее движения за освобождение не обладают социальной властью, необходимой для продвижения этих преобразований дальше, чем пределы ограниченных социальных сред. И в определенном смысле в результате своей внутренней эволюции они ушли от проекта общей структурной реформы и переключились на проблемы выживания, оставив в стороне проблемы, связанные с общими кризисными тенденциями.

Другие составляющие общего проекта преобразования общества и личности, в особенности феминизм рабочего класса и антисексистская политика мужчин-гетеросексуалов, находятся в дисперсном состоянии. Гегемония авторитарной маскулинности, гарантированная если не религией, то наукой, была нарушена. Но ослабление целостности гендерного порядка привело также и к раздробленности оппозиции. При отсутствии объединяющей практики эта раздробленность может усиливаться.