Ген высоты. Откровенная история десятикратного восходителя на Эверест - [10]

Я ходил вторым составом, но был забойщиком, всегда на маршрутах лидировал[18]. Удача, видимо, улыбалась мне, видя мое упорство, уверенность и задор. И тут наш первый состав, который готовился к заявленному на чемпионате маршруту, во время тренировочного выхода весь поморозился.

Стоял дикий мороз. По плану команда должна была пройти маршрут с одной ночевкой. Но из-за сильного ветра внешняя часть палатки, которую ребята пытались развернуть на узкой полке, внезапно улетела. Осталась только внутренняя часть – тончайшая. Ребята еле уместились в нее вшестером, а ноги у них наружу торчали. На следующий день они полезли дальше, еще раз переночевали таким же экстремальным способом, а когда спустились, у половины команды оказались поморожены пальцы на ногах. Всех прямиком отправили в Москву, в ожоговый центр, там надели пакеты на ноги и продували сухим воздухом, чтобы пальцы спасти.

Практически вся передовая команда выбыла из строя. Только Виктору Володину, капитану, повезло чуть больше: у него хорошие теплые ботинки имелись, и пальцы его невредимыми остались. Тут подходит ко мне Демченко и говорит: «Ну что ж, Саша, вот и наступил твой черед».

Так я стал полноправным участником своего первого и по совместительству последнего чемпионата СССР по альпинизму. Половину маршрута лез первым наш капитан, Витя Володин, половину – я. Двойка ребят тащила грузы. Мы прошли самый сложный маршрут на том чемпионате – 6А категории сложности – по центру северной стены пика Свободная Корея и заслуженно получили звание чемпионов Советского Союза и мастеров спорта. «Первое место заняли кремни́, москвичи, команда МВО, под руководством Виктора Володина, прошедшие маршрут Попенко», – вспоминал легендарный российский альпинист Александр Ручкин в своей книге «Незабытый бред»[19]. А я получил наконец почетное звание «Мастер спорта». Моя цель была достигнута.

С момента моего прихода в секцию альпинизма и до получения степени мастера спорта прошло 10 лет. Это был непростой путь, достаточно изнурительный, длинный, полный неудачных попыток, несбывшихся ожиданий. Но меня во многом поддерживало мое жгучее желание дойти до конца, добиться поставленной когда-то цели. Ради этой цели я практически не останавливался ни перед чем, никогда не сомневался, что поступаю правильно. Да, как «по маслу» – у меня не вышло. Многие подобную карьеру делают гораздо быстрее. Два-три года занятия альпинизмом – и они уже КМС. А на пятый год, случалось, их уже не было в живых…

Я стал мастером спорта в 27 лет. И это был очень плохой момент для продолжения карьеры. Почему? Потому что какую задачу ты поставишь своему мозгу – такую он и выполнит. Захотел стать мастером спорта. Стал. А дальше? А дальше все: для мозга поставленная тобой задача – предел. Задача выполнена, извольте расслабиться.

Тут я и вспомнил маму с ее «деревьями-фашистами»: это же были сверхзадачи! Дойти до одного дерева – задача для мозга посильная. А вот до другого дерева – уже нет. Потому что и физически, и – главное – психологически ты уже «на исходе»: руки-ноги тебя не слушаются, тело припадает к земле. Но если ты прикажешь мозгу «давай» – деваться ему будет некуда. Придется и эту задачу выполнять. И из абсолютно невозможной она станет вполне себе выполнимой.

Для человеческого мозга нет непосильных задач. Это мы сами умышленно ставим ему барьеры, «сачкуем», так сказать. Задача должна быть реальная – с одной стороны и с превышением – с другой. Только так возможно добиться результата, о котором раньше не смел и задумываться.

…А с Максимом Онипченко, моим «искусителем» в альпинизме, мы до сих пор дружим. Сейчас он известный альпинист-спасатель. Во многих экспедициях мы с ним вместе участие принимали. Я иногда говорю ему в шутку: «Вот из-за тебя пришлось альпинистом стать! А мог бы и до доктора наук дослужиться!» Тот улыбается, но уже смотрит мне прямо в глаза, а не на мифические вершины, видные только ему.

«Последнее слово»: за кем?

«Последнее слово на восхождении всегда остается за Горой. За иллюзию и обман она может жестоко наказать как гида-профессионала, так и дилетанта, ведомого на большие высоты тщеславием и амбициями».

Анатолий Букреев. Над облаками.

Наверное, можно в чем-то согласиться с мэтром советского и казахстанского альпинизма, а можно с чем-то и поспорить. Не буду лукавить, смерть в горах – дело довольно привычное. Когда я только начинал заниматься в секции альпклуба МЭИ, каждый год мы теряли одного-двух человек из 200 его членов. Даже на сборах нас могли сразу же снять с маршрута и отправить на спасательные работы. Это еще одна неотъемлемая сторона альпинизма. От нее не уйти, не скрыться.

«Может, и меня когда-то вот так будут спускать», – думал я во время своих первых спасов[20]. Мне было всего 18 лет, я был, по сути, мальчишкой, и вся жизнь была впереди. А смерть – хоть и рядом, – но какое-то «нормальное», что ли, приложение к альпинистской жизни. В общем, относились мы к этому делу если и не с легкомыслием, то достаточно спокойно. Ну есть, значит, так надо.

Бывали и у меня «смертельные» срывы в горах.

Однажды я летел вниз 30 метров в свободном падении. Это был один из первых моих выездов в Крым. Нас учили: срыв – это смерть. Срываться – нельзя. Почему? Снаряжение было плохое и недостаточное, веревки порой ненадежные, строительные каски заменяли альпинистские шлемы. И в случае ошибок или непредвиденных ситуаций все это никак не помогало предотвратить наихудший исход.