Где ты теперь? - [5]

— Мисс Маккензи, судя по тому, что вы рассказываете, у вашего брата не было ни малейшей причины добровольно исчезнуть. Но если он так поступил, значит, была и остается какая-то причина. Вероятно, вы иногда смотрите по телевизору криминальную хронику и знаете, что когда люди исчезают, их на это толкают либо любовные проблемы, либо денежные затруднения. Отвергнутый поклонник, ревнивый или неугодный супруг, наркоман, готовый на все ради дозы. Вам нужно пересмотреть свое предвзятое мнение о брате. Ему был двадцать один год. Вы говорите, он пользовался успехом у девушек. Была ли среди них одна особенная?

— Ни о какой такой девушке его друзья нам не рассказывали. И ни одна из них не проявилась после.

— В таком возрасте многие юнцы чересчур увлекаются азартными играми. Еще больше экспериментируют с наркотиками и становятся наркоманами. Предположим, у него были долги. Как бы к этому отнеслись ваши родители?

Мне почему-то не захотелось отвечать. Потом я напомнила себе, что родителям, несомненно, задавали те же самые вопросы десять лет назад. Не знаю, насколько откровенны они тогда были.

— Отец пришел бы в ярость, — призналась я. — Он терпеть не мог типов, швырявших деньгами. Мама получает доход от унаследованного капитала. Если бы Маку понадобились деньги, он мог бы взять их у нее, и она сохранила бы это в секрете от папы.

— Хорошо. Мисс Маккензи, буду с вами предельно откровенен. По-моему, ни о каком преступлении здесь речи не идет, поэтому мы не можем расследовать исчезновение вашего брата. Вы даже не представляете, сколько людей каждый день уходят в никуда. Они это делают в состоянии стресса, с которым не в силах справиться, и, хуже того, они не хотят с ним справляться. Ваш брат регулярно вам звонит…

— Раз в год, — перебила я.

— Все равно это регулярно. Вы говорите ему, что собираетесь его выследить, и он моментально реагирует. «Оставь меня в покое» — вот что он вам говорит. Быть может, это прозвучит грубо, но мой вам совет — постарайтесь понять: Мак там, где он хочет быть, и другого общения с вами и вашей матерью, кроме как раз в год на праздник, ему не нужно. Сделайте одолжение для всех троих. Уважайте его желание.

Он поднялся. Наша беседа подошла к концу. Ясно, что мне больше не следовало попусту занимать время полицейского департамента. Я взяла со стола записку и на ходу еще раз ее перечитала.

«ДЯДЯ ДЕВОН, СКАЖИ КАРОЛИН, ЧТОБЫ НЕ ИСКАЛА МЕНЯ».

— Спасибо за… честность, детектив Барротт, — сказала я, подменив слово «помощь» «честностью». Я не считала, что он мне хоть чем-то помог. — Обещаю, что больше не стану вам досаждать.

5

Двадцать лет, как Гас и Лил Крамер, разменявшие восьмой десяток, работали смотрителями четырехэтажного дома по Уэст-Энд-авеню, переделанного его владельцем, Дереком Олсеном, под жилье для студентов. Нанимая их, Олсен разъяснял: «Видите ли, все студенты, как умные, так и тупые, в большинстве своем неряхи. На кухне у них горы коробок из-под пиццы, а пустых пивных банок столько, что линкор выплавить можно. И они имеют обыкновение расшвыривать по полу грязную одежду и мокрые полотенца. Но нам наплевать. Они все съедут, как только закончат учиться. Моя выгода в том, — продолжал он, — что я могу поднимать арендную плату столько, сколько захочу, но только если внешне дом будет выглядеть безукоризненно. Вы должны поддерживать в вестибюле и коридорах порядок, как в дорогих квартирах на Пятой авеню. Отопление и кондиционеры должны всегда находиться в рабочем состоянии, любые проблемы с водопроводом следует тут же устранять и ежедневно подметать тротуар перед домом. Если освобождается какая-то квартира, ее надлежит тут же слегка подкрасить. Когда прибывают новые жильцы со своими родителями, желающими проверить, где будут жить их отпрыски, я хочу, чтобы у всех у них оставалось хорошее впечатление».

Все двадцать лет Крамеры прилежно исполняли распоряжения Олсена, и здание, где они работали, считалось первоклассным студенческим жильем. Всем студентам, селившимся здесь, повезло иметь родителей с толстыми кошельками. Кое-кто из этих родителей договаривался с Крамерами, чтобы те регулярно убирали в квартирах их чад.

День матери Крамеры отметили в ресторане вместе с дочерью Уинифред и ее мужем Перри. К сожалению, разговор за столом почти сразу превратился в монолог Уинифред, призывавшей родителей уйти с работы и жить на покое в собственном домике в Пенсильвании. Этот монолог они слышали и раньше, всякий раз он заканчивался одним и тем же припевом:

— Мам, пап, мне невыносимо думать, что вы моете, убираете и пылесосите за этими детьми.

Лил Крамер давно научилась отвечать:

— Наверное, ты права, дорогая. Я подумаю об этом.

За разноцветным мороженым Гас Крамер высказался прямо, без обиняков:

— Когда мы будем готовы бросить работу, мы так и сделаем, не раньше. Если я уйду сейчас, чем мне заниматься целый день?

В понедельник вечером, когда Лил вязала свитер для первенца одной из бывших студенток, она обдумывала совет Уинифред, сделанный из лучших побуждений и тем не менее несносный. «И как только Уинифред не поймет, что мне нравится жить среди этих ребятишек? — горячилась Лил. — Для нас это все равно что присматривать за собственными внуками, которых, кстати, мы до сих пор не дождались».