Где ты, счастье мое? - [146]

— Э-э, гляди, чодраяльские идут! Кокай, ты же никогда не ходишь в кино. Как это тебя сегодня принесло?

— Больно бы не пошла — гости у меня, да кучкумбальские ребятишки на велосипедах прикатили. Приходи, говорят, в клуб, кино привезли. Еще кое-что интересное увидишь, со смеху помрешь.

— Они и по нашей деревне ездили. Афиш везде по — наклеивали, даже на наши ворота пришлепнули.

— Не знай что интересное хотят показать… В афише написано: «Кто придет — увидит, кто не придет — пожалеет».

— Слышите, как е клубе хохочут. Может, цирк приехал, обезьян каких-нибудь привезли?

— Йыван, билеты-то побыстрее продавать нельзя, что ли? Еле шевелишься…

В каморку зашел молодой подтянутый парень с бравой выправкой, в военном обмундировании.

— Поужинал, Сережа?

— Так точно, Екатерина Павловна, подзаправился.

— Ну что родители?

— Ворчат, мол, отдохни, погуляй.

— Надо, Сережа. Сам видишь, что сейчас в бригаде делается.

— Как не видеть…

В окно заглянула раскрасневшаяся Анук.

— Ну, Сергей, держись — Сакари Петр идет.

— Пойдемте, Екатерина Павловна, посмотрим на нашу сатиру.

Народу в зрительном зале было уже порядочно. Большинство толпилось возле сатирических листков, где не умолкал смех. Большие, красочно оформленные, эти листки были развешаны в четырех местах, на той и другой стене. Герои дня, только что хохотавшие над своими незадачливыми соседями, отойдя к следующему листку, вдруг натыкались на самих себя и растерянно хлопали глазами, что вызывало новый взрыв смеха.

— Тихо, бригадир идет! — крикнул кто-то.

И сразу наступила тишина. Люди с выжиданием смотрели на крепкого, коренастого бригадира с хмурыми, запавшими глазами и бледным, чуть припухлым лицом.

— Чего ржете? — недружелюбно спросил Сакари Петр, оглядывая зал и направляясь к ближней кучке людей.

К нему подошел агроном, подхватил под руку.

— Не туда идешь, уважаемый. Сюда иди, здесь интереснее, — Кузьма Филиппович подвел его к сатирическому листку с броским заголовком: «Во славу апостола Петра».

Сакари Петр скользнул равнодушным взглядом и вдруг всем телом подался вперед, жадно разглядывая карикатуры. Лицо и шея его побагровели. Он круто повернулся, обежал глазами зал, увидел племянника, стоявшего рядом с Качырий и, по-бычьи выгнув шею, ринулся на него. Послышался гомон, женский визг. Качырий шагнула вперед, загородив собой Сергея, но парень легонько отстранил ее. Какое-то мгновение взбешенный, задыхающийся от ярости дядя и слегка побледневший, но с виду совершенно спокойный племянник молча смотрели друг на друга. Чья-то тяжелая ладонь сзади надавила на левое плечо Сакари? Петра, другая, как клещами, зажала запястье правой руки. Петр рванулся.

— Потише, браток, а то опять в подполье попадешь, — сказал Осипов.

— З-здорово рисуешь, — сквозь зубы выдавил Сакари Петр.

— В другой раз постараюсь лучше, — серьезно заверил Сергей. Сакари Петр, хлопнув дверью, выбежал из клуба.

Минута, и в зале снова грохнул хохот.

— Молодец, Сергей, не растерялся!

— А чего бы он ему сделал?

— Как чего, мог побить.

— Так бы ему и дали!

— Смотрите, вернулся!

Сакари Петр, ни на кого не глядя, протолкался к Качырий, коротко спросил:

— Кому передать бригаду?

Качырий оглядела колхозников.

— Товарищи, давайте проведем небольшое собрание. Товарищ Поликарпов просит освободить его от бригадирства. Так, Петр Захарович?

— Прошу… После такого надругательства… Вон, пусть он будет бригадиром, — Сакари Петр указал на племянника. — Рисовать мастер, поглядим, как на работе себя покажет.

Качырий и Осипов хотели провести собрание завтра. Но завтра люди могут не собраться и Качырий, с молчаливого согласия Осипова, решила не упускать подвернувшийся случай. Конечно, бригадира можно назначить решением правления, не обязательно для этого проводить собрание, но лучше, если колхозники изберут его сами.

— Как, товарищи, согласны?

— Согласны!

— Больно молодей, не станут его слушаться!

— Вон туда нарисует, так послушаешься!

— Мне-то что, мне хоть кого ставь.

— Давай! Был Поликарпов, опять будет Поликарпов!

— Поликарпов, да другой!

— Согласны, чего там. Ставь на голосование.

Так вчерашний воин Сергей Поликарпов стал бригадиром.

По правде говоря, демобилизовавшись из армии, он собирался обосноваться в городе. В деревню приехал лишь на побывку, повидаться с родными, отдохнуть недельку-две. Но дома ему показалось настолько тоскливо, что он готов был завтра же махнуть в город. По всей вероятности, так бы и случилось, но вдруг к нему прибежала Анук с просьбой помочь выпустить парочку «молний». Изнывающий от безделья и скуки Сергей обрадовался её предложению. А потом задушевный разговор с парторгом, перевернувший все его планы. Права Екатерина Павловна, кому, как не им самим, бороться со всей этой дикостью, отсталостью. Этак можно приехать в родную деревню еще через пять лет и застать то же самое. Одно только смущало: знал бы Сергей, что ему придется стать бригадиром, не стал бы так разрисовывать дядю. Получилось будто сам, нарочно сковырнул его. Ну да теперь отступать некуда.

После голосования Сергей взял слово.

— Товарищи! Когда вы провожали меня в армию, то дали наказ: служи хорошо, не урони чести Кучкумба — ла. Я, как видите, выполнил ваш наказ. А сами что вы делаете? Вдруг бы я приехал не один, пригласил в гости своих армейских товарищей, с которыми вместе демобилизовался. Что бы тогда было? Пришлось бы краснеть со стыда. Точно! Какой-то петров день выдумали, а работа стоит…