Где ты, счастье мое? - [142]

Бахманов тоже задумался. В колхозе всего две автоцистерны, да и те на поливе можно использовать лишь вечером или рано утром, до рассвета. В бочках и кадушках не навозишь воды, а хоть одну автоцистерну направь в сад, Аркаш с Виталием взбунтуются. Бахманов как бы в шутку начал тело, а оно вон как обернулось, вся молодежь деревни поднялась

— Кирилл Афанасьевич, может, денька два-три потерпите? Пока молодежную кукурузу на спасем.

— На двух яблоньках листья совсем пожухли, в трубку свернулись. Раньше хоть ночью оживали, а теперь… Клубника сохнет, ведрами воду таскаю, землю без конца рыхлю… Руки-то, эвон, какие стали, — Кырля показал задубелые, в спекшихся мозолях ладони. — А боли не чувствую, только по ночам саднит. Старуха гусиным жиром смазывает…

— К Харитонову не заходили? — спросила Качырий Ходил, — старик безнадежно махнул рукой. — Тех ника, говорит, в распоряжении механика, он ею командует. А полив кукурузы по инициативе комсомольцев парторг Бахманова организовала. С ними, дескать, и толкуй.

— Дедушка, а поблизости от сада пруд или хоть калужина какая-нибудь есть? — взволнованно спросила Рая.

— Какой там пруд, — проворчала бабка Епремиха. — Овраг есть, неподалечку тянется, да воды в нем — курине по колено. Весной, когда не надо, сильно разливается, в половодье так и ревет, подойти боязно. А как лето, так пересохнет.

— А если из прудов воду спустить? — не отставала Рая. — Вон они какие полные, чуть не до краев. Куда пойдет вода, в тот же овраг?

Опанас Кырля с тихой лаской посмотрел на девушку — ишь как близко к сердцу приняла его боль!

— Она и так все время немаленькому течет, доченька. В прежние годы ребятишки в том овраге решетом усачей ловили, по ямам да омутам. А по нонешним временам и дно-то оврага пересохло, поближе к саду так и вовсе травой заросло. Спустишь воду, трава гуще пойдет, только и всего. Вот если бы канавку прорыть да запруду поставить…

— А ведь это идея! — воскликнул Бахманов. — В эртээс машина есть, канавокопатель называется. Так. без дела стоит. Она бы нам за день до самого сада канаву прорыла. Сколько там будет, с полкилометра?

— Меньше, метров триста, — уточнила Качырий.

— Тем лучше. Запруду сделать, хотя бы временную. Насос поставить, чтобы воду наверх подавал. Видел я там и трубы подходящего диаметра… Только даст ли Бикмурзин? «Ладно, как-нибудь уломаем. Сделаем, как говорит Рая, большую калужину, подадим воду наверх, где-нибудь с краешка сада. А там уж, Кирилл Афанасьевич, придется бочками на лошадях развозить. Пока нет у нас шлангов, чтобы протянуть под каждую яблоньку

— Ты мне на край сада воду подай, а там уж не твоя забота, — сказал Опанас Кырля. — Погоди, а когда все это будет сделано?

— Пошли к председателю, там решим, — поднялся Бахманов.

Выйдя на улицу, Кырля вдруг раздумал идти в правление.

— Вы идите, решайте, у меня своих дел полно. Смотри, не забудь вечерком направить машины с водой ь сад! — строго напомнил он.

— Как? Мы же договорились, что ты денька три подождешь.

— Я-то подожду, яблони ждать не могут. Ежели их сегодня не полить, тогда и канаву рыть, запруду делать ни к чему — погибнет сад.

— Да ведь машины у тебя там не развернутся…

— Давай подводы с бочками, а чтобы вода была! — отрезал старик и быстро зашагал вдоль улицы.

Рая метнулась к Качырий.

— Катя акай, я тоже пойду с дедушкой, ладно? Может, ему надо помочь… Ты скажи там председателю, пусть направит меня в помощники садовода. Ой, Катя акай, я ведь давно мечтаю разводить сады! Скажешь, ладно?

— Скажу. Давай свою комсомольскую путевку.

ДЕНЬ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ КОЛХОЗА

Максим Игнатьевич сегодня злой, как черт.

Дождя нет, на полях все горит. Клевер косить начали, пока не огрубел, к страде готовиться надо, техники уборочной не хватает, людей, а тут полив кукурузы затеяли, в Кучкумбале петров день пируют. Об этом вчера по телефону сообщил агроном Осипов. Харитонов приказал Кузьме Филипповичу остаться в третьей бригаде, организовать работу, а сам хотел с утра ехать во вторую бригаду, на молотильный ток, где приезжие монтажники будут устанавливать зерносушилку.

— Много там у тебя еще? — недовольно спросил он бухгалтера, подсовывающего на подпись председателю бумажку за бумажкой.

— Последняя.

— Кто там скандалит?

— Кучкумбальский Сакари Петр.

— Пьяный, что ли?

— Иди, посмотри.

Харитонов следом за Пал Палычем вышел из кабинета. Между столами счетовода и плановика-экономиста, пошатываясь, стоял бригадир третьей бригады, тыкал себя кулаком в грудь и что-то яростно доказывал. Увидев председателя, шагнул к нему.

— Максим Игнатьевич… дорогой. Я думал, тебя нет…

— Зачем пришел? — сдерживая нарастающий гнев, спросил Харитонов.

— Пришел… жаловаться. Да! Выпил… праздник, все пьют. А Кузьма Филипыч… н-ну, агроном… принародно позорит. Ты, говорит, пережиток. Понимаешь? Пе-ре-жи-ток! Обидно!

— Мало. Взашей бы тебя гнать…

— Он… выгнал. Отстранил. Меня! Понимаешь?

— Правильно сделал. Давно бы надо.

— Максим! — бригадир скрежетнул зубами. — Мотри! Кучумбальокий мариец… Сакари Петр тебе не игрушка.

— Давай валяй отсюда, не мешай работать, — сказал Пал Палыч.

— Молчать! — бригадир трахнул кулаком по столу бухгалтера, тот отшатнулся. Девушка-счетовод взвизгнула, прижалась к шкафу.