Где ты, счастье мое? - [134]

— Хватит и кур, и яиц, много ли одному-то надо. Корову вот пришлось продать, зимой кормить было нечем. Ладно, обойдусь и без коровы. Ой, что же это я…

Тетушка Матра сходила за перегородку, принесла бутылку водки, хранившуюся на всякий случай, до краев наполнила старинную, граненого стекла, стопку.

— Первому тебе, Иван Петрович, как старшему.

— Кондратий Силыч постарше меня будет.

— Ты у нас в колхозе голова.

— Матра кокай, по нашему обычаю первую чарку должна осушить хозяйка, — лукаво заметила Качырий.

— Так-то оно так, да марийцев-то ты да я, остальные все русские.

— На чьей земле живем, того народа обычаи чтим, — сказал Сапунов.

— Так что, Матрена Дмитриевна, придется вам самой сделать зачин, — поддержал Бахманов.

— Это с незапамятных времен так повелось, — объяснила Качырий. — В старину марийцы жили илёмами — отдельными поселениями. Сторона наша лесная, глухомань. Илем от илёма — на десятки верст. Наедет какой-нибудь заезжий человек, купец с товаром, попросится на ночлег. Откуда ему знать, что у хозяина на уме, не поднесет ли он проезжему чарку с зельем, чтобы поживиться его добром. Вот хозяин, в знак того, что^; зла на душе не таит, первую чарку выпьет сам, вторую поднесет хозяйке, а уж потом — гостю.

— Что ж, хозяюшка, покажи, что зла на нас не держишь, добром нашим поживиться не собираешься, — шутит Старовойтов.

— Слушайте вы ее, она наговорит, — смутилась тетушка Матра, с опаской поглядывая на стопку. Она отродясь столько не пила и теперь не знала, как быть, чтобы не обидеть гостей. Выручила Качырий.

— Имейте в виду, товарищи, хотя обычай этот, но деревням соблюдается, однако, не в первоначальном виде. В наше время непьющему хозяину пли хозяйке достаточно пригубить, и обычай соблюден.

— Ладно уж, ради дорогих гостей глоточек отопью, — решилась тетушка Матра. — Будьте здоровы, в другой раз тоже не обходите мой дом, не гнушайтесь моей хлеб-со ли.

Когда чарка обошла круг, Бахманов, так и не успевший зайти в правление, поинтересовался, как им удалось построить машинный двор.

— За счет ссуды, — ответил Сапунов. — У государства занять не трудно, а вот чем расплачиваться станем? Харитонову вашему легче, он до ссуд не больно охоч, берет с оглядкой.

— Зато у нас и машинного двора нет, — зло сказал Бахманов.

— С кормами лучше, молока больше производите, мяса, — вставил Старовойтов.

— Где там лучше! Как и вы, солому из-под Волгограда возим, своей не хватает.

— Ну не говори… Видел я ваших коровок весной, как выгнали на пастбище. Куда нашим до них! У нас половина телят нынче пала от бескормицы. Вот вам и мясо, молоко…

— Сами виноваты, клевера-то подчистую запахали, — сказала Качырий.

— Не запашешь, голову снимут.

— А вот Харитонов большую часть клеверов сохранил. Луга, верно, запахали, кукурузу посеяли. Эх, какие луга были! В иной год по сорок центнеров с гектара сена накашивали, теперь — конский щавель да лебеда…

— Как же ему удалось сохранить клевера? — заинтересовался Сапунов.

— На риск пошел, повадки приезжих начальников изучил. Они ведь подолгу не задерживаются в колхозе, но всем полям тоже не ездят — пыль, жара. Им покажи рожь, особенно, кукурузу, горох, кормовые бобы. Вот Харитонов или агроном Осипов ездят, показывают. Мне тоже показывали. В июле прошлого года дело было. Приехали мы с Харитоновым на кукурузу, где раньше луга-то были. По всей плантации ни одного сорняка, междурядья вдоль и поперек тщательно обработаны, почва взрыхлена. И на ней, куда ни кинешь взгляд, вот такусенькие стебельки кукурузы. Смотреть не на что. «Чем скот-то кормить будете?» — спрашиваю. «Чем?». Поглядел он на меня, этак, изучающе, вздохнул. «Ладно, покажу, но с условием: не для блокнота». И повез на клеверища. Это был чудо-клевер — высокий, густой, весь в крупных розовых кашках. Максим Игнатьевич так и просветлел, глаза сияют. Как мальчишка, сдернул с себя фуражку, кинул на травостой — и она лежит, вся на виду, чуть колышется на гибких сочных стеблях. Вот вам и «клевер — с поля вон!» Показал и другие участки, не хуже этого. По разным местам размещают его, на дальних участках, в плотном окружении других культур — гороха, кормовых бобов, словом, подальше от посторонних глаз.

— А как же в отчетах?

— По отчетам у нас клеверов и в помине нет, — усмехнулся Бахманов. — Мы же не какие-нибудь «травопольщики».

— Так это же явное очковтирательство! — воскликнул Старовойтов. — Обман среди бела дня.

— Возможно. Зато, как вы сами признаете, в «У куате» больше производят молока, мяса…

— У них, слыхать, и овес сеют, — вмешалась тетушка Матра.

— Мы тоже нынче посеяли полета гектаров, — сказал Сапунов. — Народ настоял. А то впору всех лошадей в расход пустить. Какая же лошадь, если ей не давать ни грамма овса? Они у нас зря не стоят: фураж на ферму подвозим, огороды колхозникам пашем, зимой в лес за дровишками съездить надо. Не тракторы же гонять за каждой малостью, их у нас и без того нехватка. А вот припрятать овес подальше с глаз не догадались. Харитонов тоже хорош, нет чтобы по-соседски надоумить, такое дело умолчал. Кузьма Филиппович две недели у пас был и тоже — ни слова. Много чего полезного подсказал, а про это — молчок.