И Григорий дал себе слово наладить отношения с Каштановым. Ну, если и слукавит иногда человек… Что ж! Все не святые.
Так он решил ночью. Это решение его успокоило — все будет мирно, все будет хорошо. Можно же иногда чем-то поступиться — ну, хотя бы ради Жени. Ради его и ее счастья.
Григорий никак не мог предполагать, что не пройдет и недели, как они рассорятся с Каштановым чуть ли не на всю жизнь.
Из областной газеты приехал корреспондент. Он интересовался и полями и фермами. Но главное, что ему было нужно, — написать о Вере Грамовой как о передовой работнице области.
Корреспондент — худощавый, рябоватый, очень подвижной и словоохотливый — направился было к парторгу. Но Анны Федоровны не было — уехала на полевой стан.
Корреспондент прошел в контору, к директору. У директора, как всегда, толпился народ, но он отложил все дела и принял работника газеты, приветливо улыбаясь.
— Хозяйство покажу с удовольствием, — сказал Савелий Петрович, — а вот насчет Веры… тут у вас, товарищ, ничего не выйдет.
Корреспондент удивился:
— А что такое? Почему?
— Нет у нас больше передовой работницы Веры Грамовой!
— Как? Уехала?
Савелий Петрович усмехнулся:
— Куда там уехала! Сидит на своем птичнике. Да только не ударница она теперь. Все обязательства свои провалила.
Корреспондент вынул из портфеля блокнот и принялся писать.
— Так что же — завышенные обязательства взяла?
Савелий Петрович пожал плечами:
— Да как сказать? Возможно, для нее это было не по силам…
— Так что же она, своих сил не рассчитала?
— Видно, что так.
— Да, это бывает! — Корреспондент разговаривал и строчил в блокноте. — Не первый случай. Закружится голова от успехов — и впадает человек в азарт. А вам бы остановить ее не мешало…
— Хм!.. Останавливали. Предупреждали. Но сами знаете: «Я знатный человек, мне не перечь!» А теперь вот вместе с ней краснеть приходится.
Корреспондент уехал. А дня через два в газете появилась заметка. Арсеньев, разбирая газеты, сразу увидел ее.
«Обманутые ожидания». Разговор с директором совхоза «Голубые озера» С. П. Каштановым».
Арсеньев, не веря глазам, еще раз прочитал заголовок.
Что такое, о чем?
«…Мы предупреждали т. Грамову, что обязательства, которые она берет, невыполнимы. Но т. Грамова не хотела слушать никаких советов благоразумия…»
— Что?! Он ее предупреждал? Ну, уж это слишком…
«…И хотя мы всячески обеспечили и кормами и вниманием т. Грамову, она все-таки, как и следовало ожидать, своих обязательств выполнить не смогла…»
Арсеньев позвонил Анне Федоровне. Голос ее глухо и печально отозвался в трубке:
— Ты что, насчет заметки небось?
— Да. Я хочу знать, как вы смотрите на эту ложь. Он ее предупреждал. Это он-то!.. Вы же сами рассказывали, как он подбадривал!
— Не кричи, — остановила его Анна Федоровна. — Криком не поможешь.
— Но что-то надо же сделать! Зачем же все сваливать на Веру, разве это честно?! А вы еще боитесь слово ему сказать…
Тут Арсеньев почувствовал, что кричит он все это в пустоту — Анна Федоровна положила трубку.
— Ах вот как, стало неприятно слушать.
Он отдал ключи от клуба уборщице и поспешил на шоссе. Там постоянно идут грузовые машины — Арсеньев должен был немедленно попасть в партком.
Анна Федоровна, увидев его, не удивилась.
— Так и знала, — сказала она, убирая в папку какие-то бумаги. — Примчался. Ну, а что делать-то — опровержение писать, что ли?
— Да хотя бы и так, — ответил Арсеньев. — А вы как считаете — надо мириться со всякой ложью?
— А кто — ты, что ли, напишешь?
— Я напишу.
— Сядь, — сказала Анна Федоровна, указав на стул возле своего письменного стола, — давай поговорим спокойно. Ну, что случилось? Савелий Петрович дал неверные сведения? Так. Но тогда пиши и о том, что парторг в свое время не вмешалась, не удержала Веру от невыполнимых обязательств. Пиши про все.
— Что ж, — нахмурясь, сказал Арсеньев, — если так… то об этом надо написать. А зачем же все сваливать на Веру? Зачем приписывать себе и «советы благоразумия», и «внимание», и всякую заботу, которой, по существу, не было?
— А вот мы сейчас у него у самого и спросим: зачем? Слышишь? Идет.
Каштанов вошел наигранно весело. Однако, увидев Арсеньева, сдвинул брови, улыбка его пропала. Он понял, что Арсеньев вмешался в это дело, и тотчас приготовился к отпору.
— Вы, надеюсь, понимаете, зачем я вас пригласила, Савелий Петрович? — сказала Анна Федоровна, не поднимая глаз от газеты, которая лежала у нее на столе с подчеркнутым красным карандашом заголовком — «Обманутые ожидания».
— Еще бы! — усмехнулся Каштанов. — Все ясно.
— Почему же вы, Савелий Петрович, сообщили в газету не совсем верные сведения?
— Неверные? Хм! Значит, я не в курсе дел. Значит, у нас Вера Грамова обязательства выполняет. Значит, это не у нее мы только что списали двести штук уток, и я не уверен, что только двести.
Анна Федоровна жестом остановила его.
— Я не о том, Савелий Петрович. Я хочу понять, почему вы приписали Вере нашу с вами вину?
— Ах, это… — Директор чуть-чуть смутился, — Да это газетчик переврал. Я ведь не так ему сказал. Да и велика важность, вздор какой. Ну, сама взяла обязательства или мы посоветовали — какое это имеет значение.
