Где не было тыла - [59]

В два часа дня, когда повара готовили к отправке горячую пищу бойцам, на бухарестском шоссе вдруг послышался нарастающий грохот и затем грянули орудийные выстрелы. Стоявшая на шоссе у штаба легковая автомашина, на которой мы с Хазановичем собирались выехать на передовую, вспыхнула.

«Очевидно, фашистам известно расположение штаба, — подумал я. Превозмогая боль, я со старшим лейтенантом Бучеком бросился тушить автомашину, но было поздно — прямо к штабу стремительно неслась колонна танков, видно было, как из пушек вырывались вспышки выстрелов.

— Уходите, товарищ комиссар! — Бучек схватил меня за рукав, потянул в укрытие. Едва успели мы вскочить в вестибюль штаба, как на нас из окон и дверей посыпались осколки стекла, рикошетом, сбивая известь со стен, по чугунной лестнице зацокали пули. Из окна были видны автоматчики, расположившиеся на танках. Машины одна за другой быстро пронеслись мимо штаба. Мы выскочили во двор.

— Танки! — кричали во дворе.

— Занять оборону! — приказал Бучек.

— Пулеметы давайте! — крикнул Канабиевский и бросился к пулеметным гнездам.

«Неужели не догадались перекрыть мост баррикадами?! — мелькнула тревожная мысль. — Танки могут прорваться на другую сторону».

По вражеским машинам били из автоматов и винтовок, но они проносились мимо, беспорядочно стреляя во все стороны. Вместе с танками шли самоходные пушки с солдатами. Одна машина оказалась в зоне огня нашего пулемета. Подпустив ее поближе, мы ударили из него по колесам. Она вильнула и перевернулась, солдаты вывалились в кювет и попали под прицел Канабиевского. Танки, отстреливаясь, мчались вперед, исчезая на поворотах улиц. Наши бойцы из укрытия бросали гранаты под их гусеницы.

Переползая по кювету, я неожиданно наткнулся на Хазановича. Он лежал у пулемета закопченный, пыльный. В это время показался бронетранспортер с солдатами. Хазанович открыл огонь.

— Ах, черт, ушла, — выкрикнул он с досадой. Но машина увозила только трупы солдат.

Когда окончился бой у штаба, мы с полковником решили, что теперь наше место в городе, там, где идет еще более ожесточенная схватка.

Хазанович со своим связным направился к Епифанову, державшему оборону правой стороны города, а я с лейтенантом Бучеком пошел к Коршунову и Коберидзе, занимавшим важные позиции у центральной площади города. В двух кварталах от тюрьмы Коршунов вел ожесточенный бой с гитлеровскими автоматчиками, оттуда доносился лязг гусениц и взрывы гранат.

У берега наших не оказалось. Все бойцы перешли под защиту каменного забора и вели огонь по танкам, рвавшимся к мосту. Били в упор, бросали гранаты, но танки, смяв бревенчатые нагромождения у моста, устремились на ту сторону реки. На площади собралось целое скопище подбитых танков и бронетранспортеров.

Танки, проскочившие через мост, остановились на высотке и открыли ошеломляющий огонь. Этот шквал свинца длился минут пятнадцать. Снаряды с корнем рвали деревья. Воздух наполнился резко–кислым, вяжущим рот запахом. В неистовом треске пулеметных очередей, реве машин, взрывах гранат то тут, то там поднимались фонтаны земли и щебня. И в этом огненном хаосе я видел своих закопченных товарищей. Прорвавшийся сквозь грохот боя выкрик: «Биться до конца! До последнего человека!» придал всем решимости.

… Из–за соседнего дома выскочили лейтенант Шинкаренко и красноармеец Печкин. Они швырнули под ближайший танк несколько гранат, и он загорелся. Из–за угла магазина показался красноармеец Корсун. Выпустив длинную очередь по автомашине, шедшей ему навстречу, он бросился за угол. Искрами брызнуло лобовое стекло. Корсун, схватившись рукой за бок, пробежал несколько шагов и свалился.

Между тем танки и машины, пытавшиеся прорваться к центру, рассредоточились по площади.

— Товарищ комиссар, — услышал я голос Коршунова. Худой, лицо возбужденное, он тяжело дышал. — Нас мало. Побьют всех, гады!

Вдруг на середине дороги показался тягач, а за ним большая группа гитлеровцев.

— Ура-а~а! — закричал Коршунов и с бойцами бросился вслед. На тягач напало несколько красноармейцев, полетели гранаты. От группы отделился красноармеец Говдесов и метнул гранату в кузов машины.

Площадь заволокло дымом. Стрельба, взрывы гранат слышались и в соседних переулках.

Группы Епифанова и Собецкого по приказанию полковника включились в бой на площади. Их помощь оказалась своевременной. Бой постепенно утихал, и только около подбитых машин еще продолжалась схватка: вытаскивали и разоружали гитлеровцев.

На углу площади, накренившись в кювет, застыл танк. Ствол орудия неестественно сполз в сторону. Вокруг машины толпились наши бойцы, среди которых выделялась высокая фигура Хазановича. Когда я подошел, полковник через Берковича говорил пленному офицеру:

— Пусть передаст экипажу: если сдадутся — останутся живыми, а будут сопротивляться — взорвем танк.

От танка несло смрадным жаром, и бойцы, тыкая автоматами в серо–зеленую гору металла, ворчали:

— Гад ползучий… тяжелый…

В это время из переулка под конвоем вышла большая группа гитлеровцев. Впереди шел лейтенант Добровольский.

— Товарищ полковник, — обратился он к Хазановичу, — пленено более сотни вражеских солдат. Куда прикажете направить?