Где найдёшь, где потеряешь - [16]
Больше всех возмущался, конечно, Галай. Он бегал по кубрику, словно зверь в клетке, молотил свою грудь кулаком, устрашающе вскрикивал:
— Я его убью! Я ему личико раскатаю! Чтоб ни в одно зеркало не влезло! Чтобы родная жена спросила: «Вам кого?».
— Да брось, — одергивал шумного мстителя Дворянинов, — сейчас найдут. Как не найти? Спит где-нибудь в красном уголке или в курилке.
— Эге, он спит, а время идет! Час прошел. Целый час настоящего шторма! Нет, я его убью!
Буйствовал энергичный механик по причинам и правда возмутительным, из ряда вон. Мало того что Райка-диспетчер долго не отзывалась сперва, она еще и теперь не могла организовать надлежащей выручки. На сообщение багермейстера Лаптева ответила через какое-то время: мол, извините, поймите, вот нет катеров под рукой…
— Как это? — ахнули на земснаряде. — Да ты что?
— А так, — чирикнула Райка беспечно. — РБТ у Шарапова на тысячнике. Максимов на приколе, двигатель барахлит. Вася куда-то делся.
— Да ты что?
— Что, что! Ничего. Был все время здесь, а сейчас нету.
— А катер?
— Катер на месте, где ж ему быть. Василий пропал.
— Так найди!
На это Райка сказала, что не имеет права рацию оставлять, что катерист спрятался надежно — не сыщешь. А еще сказала, будет главного инженера на участок звать. Пусть он сам тут ворочает, раз такое дело.
— Ты диспетчер или кто? — заорал тогда в трубку Лаптев. — Прикажи тысячнику буксир отпустить. Позвони любому катеристу прямо на дом, в постель. Сидишь там, ногти точишь…
И вот уже час, больше часа тянется эта волынка, эти неприятные, невероятные совпадения — все в пользу шторма, а для Губарева ничего. Хотя в распоряжении гидромеханизации два арендованных буксира, три собственных катера БМК, да где они, что в них толку? Когда не надо, бывает, крутятся под боком, гонят ненужную волну. А потребовались по-настоящему и — пожалуйста!..
— Жулики! — изобличал всю флотилию Галай. — Тунеядцы, зря зарплату получают! Думают, если шторм, так ухо дави двенадцать часов? Нет уж, я на собрании помалкивать не стану!..
Но вдруг опять рация ожила. А в ней — голос главного инженера, спокойный, уверенный даже среди ночи:
— «Семерка», «семерка», прием!
— Слушаю! Слышу. Лаптев.
— Батуев говорит. Доложите. Прием.
Коротко и ясно подтвердил багермейстер известную оказию, ответил на попутные вопросы главного и после этого услышал:
— Понятно. Буксир с тысячника уже вышел. Сейчас подыму спасателей. Моторист на наш БМК едет из дому. — И помягче: — Не унывайте там, догоним вашего электрика. — Но тут же сурово: — Утром подать обстоятельный рапорт. Понятно, Лаптев? Прием окончен. Все.
Снова повеселели Алешины соратники, опять им казалось, что теперь-то уж все в порядке, неприятным совпадениям полный конец. Батуев — не Райка, он и вертолеты добудет, если понадобятся. Главное — не поленился, среди ночи на участок прикатил. Это обстоятельство особенно удивляло и радовало Дворянинова. Он почтительно говорил:
— Во мужик! Когда только отдыхает? Поглядишь: молодой, с бородкой, а до всего ему дело. Во мужик, хоть и начальство! Да?
Галай понимал ситуацию проще:
— Чего такого? Любой на его месте. Что я, что ты. Не понтон — человек в опасности! О чем разговор?
И действительно, тут все было ясно и потому разговор не задержался на Батуеве, а свернул к теме более волнующей, занозистой.
— Все-таки странный он парень, — начал Галай раздумчиво. — Вроде бы наш, а вроде не наш. Набивали сальник недавно: я работаю, он стоит. Говорю ему: «Слетай наверх за папиросами». Не желает! Лень.
— Да не лень, — возразил Старик, — не так ты понимаешь.
— Там как хочешь понимай, а факт на блюде. И других таких фактов целый вагон. Разве не было: мы с тобой ломим, а он с книжечкой прохлаждается. Пока не крикнешь — не встанет. Чего, по-твоему, это не лень?
— Так ты хочешь сказать, он лодырь?
Галай замялся:
— Вот и не знаю, не пойму я теперь…
— Не, — вставил свое словечко Дворянинов, — парень он работящий, не врите. А про все остальное — и верно странный какой-то чудак. Скажешь: сюда не лазай, опасно, сам сделаю — лезет. Его не просят, а он лезет. Я уж вообще соваться в автоматику запретил…
— Ну и зря, — снова надумал перечить Старик. — Ты, значит, специалист, а он всю жизнь на подхвате? Как же опыту набираться, если не подпускаешь к работе? Все и бегать за папиросами да за отвертками для вас? Не та нынче молодежь.
— А ты не бегал? — спросил Галай. — Все бегали, когда были салагами.
— Не та нынче молодежь, — повторил Старик.
Галай почему-то рассердился на это:
— Не та! И я знаю, что не та. Акселераты! Всюду прут на буфет. Образованные — слова им не скажи. О, наш — ты видел его книжонки? «От Шопенгауэра к Хейдеггеру»! А кто такой Хейдеггер, с двумя «г»? Да хоть и с одним «г», все равно не слыхивали. Вот он и ходит салага салагой, а нос по ветру. Чего ему, разумнику, с нами якшаться? Он смолоду в начальники метит, а настоящая работа — временная халтура, сердце у них не лежит.
В непонятном каком-то раздражении долго осуждал Галай умозрительного «акселерата», который оказывается был повинен во всех житейских грехах. Дворянинов ничего не понимал. Старик, вероятно, понимал выбитого из колеи напарника и потому не возражал больше, не плескал масла в огонь.
Так уж повелось испокон веков: всякий 12-летний житель Лонжеверна на дух не переносит обитателей Вельранса. А каждый вельранец, едва усвоив алфавит, ненавидит лонжевернцев. Кто на уроках не трясется от нетерпения – сбежать и проучить врагов хорошенько! – тот трус и предатель. Трясутся от нетерпения все, в обеих деревнях, и мчатся после занятий на очередной бой – ну как именно он станет решающим? Не бывает войны без трофеев: мальчишки отмечают триумф, срезая с одежды противника пуговицы и застежки, чтоб неприятель, держа штаны, брел к родительской взбучке! Пуговичная война годами шла неизменно, пока однажды предводитель лонжевернцев не придумал драться нагишом – позора и отцовского ремня избежишь! Кто знал, что эта хитрость приведет затянувшийся конфликт к совсем не детской баталии… Луи Перго знал толк в мальчишеской психологии: книгу он создал, вдохновившись своим преподавательским опытом.
Эта книга о людях, покоряющих горы.Отношения дружбы, товарищества, соревнования, заботы о человеке царят в лагере альпинистов. Однако попадаются здесь и себялюбцы, молодые люди с легкомысленным взглядом на жизнь. Их эгоизм и зазнайство ведут к трагическим происшествиям.Суровая красота гор встает со страниц книги и заставляет полюбить их, проникнуться уважением к людям, штурмующим их вершины.
Приключенческая повесть албанского писателя о юных патриотах Албании, боровшихся за свободу своей страны против итало-немецких фашистов. Главными действующими лицами являются трое подростков. Они помогают своим старшим товарищам-подпольщикам, выполняя ответственные и порой рискованные поручения. Адресована повесть детям среднего школьного возраста.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Вильмос и Ильзе Корн – писатели Германской Демократической Республики, авторы многих книг для детей и юношества. Но самое значительное их произведение – роман «Мавр и лондонские грачи». В этом романе авторы живо и увлекательно рассказывают нам о гениальных мыслителях и революционерах – Карле Марксе и Фридрихе Энгельсе, об их великой дружбе, совместной работе и героической борьбе. Книга пользуется большой популярностью у читателей Германской Демократической Республики. Она выдержала несколько изданий и удостоена премии, как одно из лучших художественных произведений для юношества.