— Ну-ка, гривастый, — говорили ему, — пробегись по рефулеру с карандашиком.
— Эй ты, салага! — кричали. — Подай вон тот ключ.
И так все время, каждую смену — полное пренебрежение, сплошные окрики целый день. Это злило и расстраивало поначалу. Но что поделаешь, как заставишь себя уважать, если ты на земснаряде новичок и лет тебе восемнадцать, а они давно старики и ветераны труда?
В первый день работы Алексей попробовал возмутиться, когда стали его по-всякому крестить. Он сказал тогда механику Галаю:
— Знаете, у меня ведь есть имя и фамилия, между прочим. Я к вам по-человечески обращаюсь, а вы…
Галай не дослушал:
— Еще бы ты мне чего вякнул, салага!
А Старик посмотрел на Алексея внимательно, потом задумчиво как-то заговорил:
— Выходит, имя свое почитаешь? Хорошо. Хорошо. Дело. Только нас твое имя пока не колышет. Вася ты, или Петя, или Додик какой — нам без разницы. Мы ведь не по паспорту кличем, а по тому, что ты есть в натуре. Сейчас всякий увидит: салага. И волосья у тебя, как у девицы. А имя, сынок, еще заслужить надо. Чтоб оно легко с языка шло и соответствовало. Так что терпи помаленьку, там поглядим, ага.
Такое разъяснение Алешу ничуть не порадовало, не устроило. Однако в противовес ему что выставишь, кроме обиды? Да и обиду нельзя открыто показывать, хуже будет. Можно лишь про себя, подспудно ее затаить. И он затаил: сперва ущемленное самолюбие, потом неприязнь к нахальному толстяку Галаю, а вслед за тем и недовольство работой в целом, хотя уж она-то была совершенно ни при чем.
— Наставники! — злился Алеша после особо жгучих неурядиц общения со старшими. — Хороши наставники! Да и вообще, вся эта гремучая коробка! Зачем только я сюда сунулся?
А сунулся он в «Гидромеханизацию» после того, как не сумел просунуться в институт. Обычная история. Не попал, куда метил, значит, давай ищи работу по способностям. Это само собой разумелось и для родителей, и для самого неудавшегося студента. Погоревали семейно, разумеется, побездельничал Алексей месячишко, а потом стало совестно тунеядцем на свете жить. Отец упорно советовал в ПТУ подавать, мама предлагала должность экспедитора в своей конторе — по знакомству, не переломишься, у нее на глазах. Однако Алексей жаждал самостоятельности, хорошего заработка, да и настоящего дела, которым пора проверить себя в роли взрослого человека. Потому, отклонив родительские намерения, начал он по городу целеустремленно бродить, всевозможные объявления на стенках читать.
Их было тьма — сотни, тысячи пригласительных объявлений! Где только не требовался Алексей Губарев на подмогу усталым, изнемогающим без его молодых рук кадрам. Хотелось пойти и выручить вагоноремонтный завод, фабрику «Знамя труда», «Холодильник № 1» и так далее. Короче говоря, от разнообразия пригодных ему профессий, от великого множества трудовых дорог закружилась у парня смущенная голова, разбежались глаза, и приостановился он в своих поисках, как витязь на распутье. Тут-то и встретил его, ошеломленного, бывший одноклассник Коля Савельев.
— Учишься, Губарев? — спросил первым делом.
— Да нет…
— Работаешь?
— Подыскиваю.
Коля саданул кулаком в Алешино плечо, заорал на всю улицу:
— Стой! Тебе сказочно повезло! Не надо искать, есть местечко!
Алеша, конечно, заинтересовался, немедленно спросил, где это и кем придется там быть. Но хитренький товарищ сразу не ответил. Предвкушая будущий восторг безработного, спросил его сам:
— Скажи, Губарев, честно, какой труд тебе по душе?
— Какой? — растерялся Алеша.
— Некоторым нравится «не бей лежачего». Знаешь?
— Знаю. Но мне не надо. Ну к черту!
— Некоторые предпочитают «теплое местечко». Понимаешь?
— Нет, это тоже не для меня.
— А что для тебя? Давай честно, — все тормошил Савельев, хотя наверняка угадывал ответ.
Алеша собрался с мыслями — чтоб не по-школьному, без лишнего пафоса выразиться.
— Ну, во-первых, — сказал, — специальность должна быть мужественная, на мужика рассчитанная. Не портной, не повар, не продавец…
— Есть! — сказал Коля и загнул один палец на своей руке.
— Во-вторых, желательно, чтоб она была редкая, не банальная…
— Есть! — Коля второй палец заложил.
— В-третьих, творческая в какой-то мере. Но при этом и физически поломаться не мешает, зарядочку иметь.
— Тоже есть, не беспокойся!
— Заработок…
— Ого, закачаешься!
— Коллектив…
— Ай, да все ясно! — не вытерпел больше Савельев. И, довольный своим предвидением, воскликнул: — Приплюсуй сюда еще экзотику, Губарев, и получится что?
— Что?
— Земснаряд!
— А с чем его кушают?
— Неужто не знаешь? — слегка оторопел Коля, но тут же продолжил с прежним увлечением: — Эх ты, земснаряд — это такая махина! Все большие стройки без него не обходятся. Каналы, дамбы, углубления рек, морей.
С его слов Алексей постепенно представил некое плавучее сооружение — баржа не баржа, плот не плот, — которое подымает со дна грунт и перебрасывает по трубам куда-то, где требуется. Однажды он видел эту штуковину издали за городом. Ну и что? Большой коробок, за ним на привязи цепочка маленьких коробков. В чем там экзотика? Механический землекоп. Алексей так прямо и сказал товарищу. А тот почему-то обозлился, негодовать стал. Под конец все же пояснил, передумав:
