Где место России в истории? - [56]

Чтоб не создалось у читателя впечатления, что все эти ужасы были преувеличены врагами императора, пытавшимися задним числом оправдать цареубийство, вот несколько свидетельств ближайших его сотрудников, написанных в разгар "рутинного террора". Вице-канцлер Виктор Кочубей, третье лицо в государстве, пишет в апреле 1799-го послу в Лондоне Семену Воронцову -- дипломатической, конечно, почтой: "Тот страх, в каком мы здесь пребываем, нельзя описать. Все дрожат... Доносы, верные или ложные, всегда выслушиваются. Крепости переполнены жертвами. Черная меланхолия охватила всех... Все мучаются самым невероятным образом". В октябре того же года Кочубей был заменен Никитой Паниным, который в свою очередь писал в Лондон: "В России нет никого, в буквальном смысле этого слова, кто был бы избавлен от притеснений и несправедливостей. Тирания достигла своего апогея".

Если бились в приступах паники такие важные люди, то что уж говорить о бедной Екатерине Дашковой, бывшем президенте Российской Академии Наук? Она пряталась все эти годы в крестьянской избе в забытом богом селе Коротове, но даже там не избежала встречи с родственником, гвардейским офицером, которому вывихнули на дыбе руки в камере пыток. Дашкова прожила еще десять лет после убийства Павла, но никогда уже не могла освободиться от ночных кошмаров. Вот ее свидетельство: "Ссылки и аресты пощадили едва ли несколько семей, которые не плакали бы хоть над одним из своих членов. Муж, отец, дядя видит в жене, в сыне, в наследнике доносчика, из-за которого может погибнуть в тюрьме".

Вот я и говорю, бывало в России самодержавие, как в абсолютисткой Европе. "без примесов тиранства", когда судьба человека и впрямь зависела от его поведения, но бывало и как в азиатских империях, с "примесами", когда не зависела. И самое ужасное, что не было в ней никаких защитных механизмов, способных предотвратить превращение "беспримесного" самодержавия в "примесное".

ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ИТОГИ

Честно сказать, я не думаю, что подробное обсуждение последних пунктов нашего сопоставления - об идеологических ограничениях власти и о стабильности лидерства - добавило бы что-нибудь существенное к нашему представлению о самодержавной государственности. Та же нервная пульсация сменяющих друг друга режимов присутствовала всюду. Лишь одно обстоятельство имеет смысл отметить здесь специально. Я говорю о том, что, начиная от князя Андрея Михайловича Курбского и кончая академиком Андреем Дмитриевичем Сахаровым, ПОЛИТИЧЕСКАЯ ОППОЗИЦИЯ БЫЛА В РОССИИ, В ОТЛИЧИЕ ОТ АЗИАТСКИХ ИМПЕРИЙ, СТОЛЬ ЖЕ НЕУСТРАНИМОЙ ЧЕРТОЙ САМОДЕРЖАВНОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ, КАК И АРИСТОКРАТИЗАЦИЯ ЭЛИТЫ.

Попробуйте после всего этого отрицать уникальную европейско-ордынскую природу самодержавия. Я не знаю, правда, никого, ни в России, ни на Западе, кто попытался бы провести такое масштабное и детальное сопоставление самодержавия с обеими формами государственности, с которыми отождествляли его на наших глазах историки, будь то советские или западные (включая их нечаянных союзников в России – евразийцев). Но как бы то ни было, цель первой части нашей работы, кажется, достигнута: загадка Тредголда РАЗГАДАНА. Если верить нашему анализу, а я приложил много сил к тому, чтобы он был объективен, насколько это вообще возможно,доказано, что не влезает самодержавие ни в один из полюсов биполярной модели, в которые на протяжении десятилетий упорно пытались втиснуть его историки. И впрямь УНИКАЛЬНО в своей двойственности самодержавие в Европе. А в Азии ему и вовсе не было места. Никогда.

Главный вопрос предстоящей второй части работы такой: КОГДА случился в истории России тот тектонический сдвиг, что превратил ее из обыкновенной североевропейской страны – в сложносочиненное самодержавие? Сам по себе сдвиг не отрицает никто. То, что начинала Россия свое историческое путешествие европейской страной, признают, как мы видели, и Виттфогель и даже основоположники евразийства (с их сегодняшними наследниками нам еще предстоит разбираться). Но...

Но связывали они (как и многие другие) этот роковой сдвиг с ордынским завоеванием. Вот так: жил, мол, себе на периферии Европы нормальный народ, не лучше и не хуже других, а потом пришли завоеватели – и превратили его в Орду. Хлипкая версия, отчаянно уязвимая. Возражений против нее не счесть. Ну вот хоть одно: много народов завоевали монголы – и ни один из них не превратился в Орду. Одна лишь Россия. Почему? Не спрашивают, однако. Мои возражения воспринимают как ересь, встречают в штыки. Несмотря на то, что оно, единственное, детально обосновано и тщательно документировано.

Я утверждаю, что государственность свою Россия начала строить В ПРОЦЕССЕ освобождения от монгольского ига и что на протяжении почти столетия существовала она как «почти европейское» абсолютистское государство. И произошел этот самый тектонический сдвиг в результате вполне отечественной Самодержавной революции Ивана Грозного, Точно так же, как рухнула четыре столетия спустя, в 1917, в результате Октябрьской революции петровская, тоже уже «почти европейская» Россия.

Почему никому не приходит в голову объявить петровскую Россию не более, чем ПОДГОТОВКОЙ большевизма, как трактуют эпоху ЕС (Иван III, мол, готовил почву для тектонического сдвига при Иване IV)?Скорее всего потому, что о петровской России написаны тома, а о ключевых событиях эпохи ЕС, открытием которых мы обязаны советским историкам-шестидесятникам, на Западе узнали, как я уже говорил, лишь в 1981 году из американского издания моей книги. А в отечестве, судя по неоевразийской литературе, о них, боюсь, и по сию пору не знают.