Где лежит море? - [8]
— Ах, — сказала Мисс.
Больше всего Мисс хотелось иметь зеркало. А мне совсем не хотелось. Я и так прекрасно знала, как я выгляжу.
— Или я, или зеркало, — сказала я. — Так что выбирай.
Мисс выбрала зеркало. И еще долго плакала, пока из нее не вылилась вся вода. И вот тогда-то она заплакала по-настоящему. Когда она плакала всухую, это всегда выходило намного безутешнее, чем когда из нее лилась вода.
Я тоже заплакала, но все-таки не уступила.
— Если тебе так интересно, как ты выглядишь, я тебе расскажу, — предложила я.
Мисс перестала плакать.
— Ладно уж, — согласилась она. — Давай рассказывай.
— Ты очень красивая. Как всегда.
— Клянись!
Я поклялась. И с этого момента Мисс по многу раз в день меня спрашивала:
— Как всегда?
А я говорила:
— Да.
Один раз она задавала этот вопрос утром, один раз в обед, один раз вечером и один раз перед сном. Точнее, перед тем, как мы ложились спать. Я ведь не знаю наверняка, что она делала, лежа на спине с закрытыми глазами.
А поскольку выглядела она всегда одинаково, то и отвечала я одно и то же:
Если что-то с чем-то рифмовалась, Мисс в это всегда верила.
Ну, а о моей внешности сказать было особенно нечего. Все мне было мало, все казалось тесным. Джинсы, комната, квартира, да и весь мир. А вот мое тело, напротив, было для меня слишком большим.
Мисс стояла у окна и не двигалась.
— Я тебе нравлюсь? — спросила я.
Но она ничего не ответила.
— А ты мне нравишься.
Я погладила ее по голове и при этом нащупала небольшую лысину.
— Мы же подруги, — сказала я.
Мисс посмотрела на меня. Около ее хорошенького лица кружила муха.
— Если б я ничего не ела, то была бы такой же стройной, как ты, — сказала я.
— Почему же ты ешь? — спросила она.
— Иначе я умру.
— А ты этого не хочешь?
— Пока что нет.
— Почему?
— Потому что жить мне нравится больше.
— А разве ты уже когда-нибудь умирала?
— Нет.
— Тогда почему ты этого не хочешь?
— Один раз — это не так-то много, — согласилась Мисс.
Однажды мы пошли с папой в зоопарк, чтобы посмотреть на маленького орангутанга. Он сосал грудь своей волосатой мамы и одновременно поглядывал на детей, которые стояли перед клеткой. Мисс никак не могла понять, что же такого особенного в этих животных. Ей казалось, что у жирафа слишком длинная шея, у верблюда слишком большой горб, а у мартышки слишком тонкий хвостик.
— Они все какие-то не такие, — сказала Мисс. — Или у них чего-нибудь слишком много, или, наоборот, слишком мало.
Собак, кошек и коров Мисс уже видела и им не удивилась. Из диких зверей ей понравилась только косуля. Все остальные, по ее мнению, ни на что не годились и только ее раздражали. Так же дело обстояло и с растениями. Будь ее воля, повсюду росла бы одна трава, ну в крайнем случае, пальмы.
Папа рассказал нам об одной кукле, которую ему не разрешали трогать, когда он был маленьким. Кукла принадлежала его старшей сестре. Нечего и говорить, что он то и дело нарочно брал эту куклу, и сестра его за это лупила. Тогда он выдавил кукле один глаз.
— И глаз взял и выкатился у нее из головы, — сказал папа.
Мисс промолчала. Я тоже. Папа извинился и купил Мисс баночку лака для ногтей. Точно такого цвета, как помада, которой я ей красила губы.
В принципе Мисс не возражала, если с ней что-то делали — красили, например, только не слишком сильно. Хотя многое из того, что куклы сами не делают, она делать умела. Сама переодевалась, причем по нескольку раз в день, сама ложилась спать. Как-то она описалась в постели, но это оказалось совсем не страшно. Ведь ее моча была обыкновенной водой, без цвета и запаха.
Для одеваний и раздеваний у меня были другие куклы и мягкие игрушки. Маленький пупс, который лежал в коляске для кукол, Пепе, который был еще меньше пупса, но выглядел как настоящий мужчина, большой коричневый медведь, такой же большой коричневый кенгуру, пингвин и собачка. Пепе носил тренировочные штаны и футболку или маленькую, но настоящую меховую шкуру В этой шкуре Пепе становился Тарзаном, человеком-обезьяной, который живет в диких джунглях. А все остальные игрушки изображали обезьян. Когда Мисс была совсем маленькой, ее иногда звали Джейн, и ее спасал Тарзан. А большой коричневый медведь был гориллой, которая хотела схватить и сожрать Джейн.
Бывало, что Тарзан спасал не Джейн, а меня. Начиналось это всегда одинаково: я пугалась гориллы. Горилла протягивала ко мне свои черные лапы, я вскрикивала и без сознания падала на ковер, а горилла склонялась надо мной. Когда я вновь приходила в себя, рядом со мной стоял Тарзан, а гориллы нигде не было. Тарзан брал меня на руки и уносил. Тарзан меня любил, и поэтому ему было не тяжело.
Мисс не проявляла никакого интереса к другим куклам. Но однажды, когда я с ними играла, она та-а-ак на меня посмотрела… и смотрела очень долго, пока я не уложила всех спать.
Как-то ночью я услышала ее голос.
Я решила, что Мисс разговаривает во сне.
Она произнесла очень отчетливо:
— Нью-Йорк.
— Ты спишь? — спросила я.
— Нет.
Может быть, Мисс вообще ничего не снилось. А может, ее сны просто очень отличались от моих… Например, в тот раз ей приснилось, как она летит в Нью-Йорк. Мне вот никогда не снилось, как я лечу в Нью-Йорк. Мне снилось только, как я еду на машине, трамвае или велосипеде. Но никогда во сне я не покидала Рима.
