Где лежит море? - [10]
Иногда мне казалось, что она все еще меня слышит. И поэтому несколько раз в день я тихонько напевала:
Тем временем моя собственная талия стала тоньше, а ноги — стройнее. Конечно, не такими стройными, как у Мисс, но все-таки уже почти такими, как нужно.
Папа считал, что Мисс больше не существует. Ведь она даже писать перестала. Мама полагала, что в какой-то мере она еще живая. Сложно сказать, что думала я. Возможно, Мисс никогда и не жила в полном смысле этого слова. Но я все равно продолжала о ней заботиться. Ночью она теперь спала рядом с Пепе. И хотя ее кроватка была для двоих узковатой, все-таки мне казалось, что ей это должно понравиться. Утром я надевала на Мисс халат, который подарила мама, затем переодевала ее в юбку и блузку, затем в брюки и свитер, затем надевала ей раздельный купальник и, наконец, новое платье для тенниса. Вечером, прежде чем надеть пижаму, я наряжала ее в вечернее платье, в котором Мисс некоторое время сидела в своем кресле. Я расчесывала ее волосы и прикрывала ими лысину на затылке. Но волос становилось все меньше, а лысина день ото дня делалась все больше. Так что теперь оставалось только спеть:
В моих волосах тоже не было ничего особенного. Но они хоть продолжали расти.
А сегодня мы с моей новой подружкой Марианной взяли у Мисс зеркало, чтобы накрасить себе губы и глаза. Получилось красиво. И еще нам было очень весело!
— А как насчет истории про другую говорящую куклу, которая за всю свою жизнь не сказала ни слова, ее ты расскажешь когда?
— Никогда.
Печальный ребенок
— Жил на свете один ребенок. И был он печальным. Он лил слезы все дни напролет и даже во сне не переставал плакать. От его слез все делалось мокрым: майка, подушка, книжки, тетрадки… в общем, все.
— Так в чем же дело? Может, у него умерла морская свинка?
— Нет.
— Тогда кошка?
— Тоже нет.
— Собака?
— Вообще-то у него была только золотая рыбка.
— И она не умерла?
— Нет.
— Значит, он хотел еще кого-то, собаку, например, но ему не покупали.
— Да не хотел он никого.
— А его родители? Они его недостаточно любили?
— О нет! Очень любили.
— Может, у него были неприятности в школе?
— Ровно никаких.
— Или он с кем-то поссорился?
— Тоже нет.
— Да господи боже ты мой, тогда почему он такой печальный?
— Вот и мы удивляемся. Но этого никто не знает.
— А он сам?
— Тоже нет. Когда его об этом спрашивают, он вытирает нос и говорит: «Я просто печальный». И принимается плакать дальше. А нам только и остается, что смотреть, как его слезы капают в суп.
— И как же это кончилось?
— Простите?
— Ну кончилось-то это как?
— А это вовсе и не кончалось. И не кончится, никогда.
Яблочные человечки
У одной женщины росла яблоня, на которой было много яблок. Яблоки были желтыми и зелеными и все очень сочными. В самых желтых яблоках жили яблочные человечки. Как-то раз женщина надкусила такое яблоко и почувствовала что-то странное. Она нащупала языком какой-то посторонний предмет и выплюнула его на ковер. Женщина нагнулась и увидела, что это маленький человечек мужского пола, в свитере и джинсах, по размеру не больше червяка, какие иногда водятся во фруктах, и такого же неопределенного цвета. С червяком бы женщина долго не возилась, но вот что делать с яблочным человечком, она не знала.
— Ну, это уж слишком, — сказала женщина.
Тем временем яблочный человечек заполз под шкаф.
— Ну, это уж слишком, — еще раз сказала женщина и повторила эту фразу много раз, причем так громко, что ее вполне можно было услышать и под шкафом.
— Если даже в яблоках теперь селятся люди, то куда, скажите на милость, мы катимся? Почему бы им тогда не жить, например, в грушах, а грушам почему не превратиться в уши? Ведь все что угодно может случиться, если в мире столько нелепицы и совсем не на что положиться!
Яблочный человечек умел говорить, и у него был хороший слух. Он разобрал каждое слово, которое сказала женщина, и прекрасно понял, что эти слова значат.
«А ведь может быть, что нас нет», — подумал яблочный человечек и рассказал об этом своим родственникам.
— Если бы мы были, — говорил он другим таким же человечкам на собрании, — то весь мир бы перевернулся с ног на голову. А пока все остается как есть, нас быть не может.
И яблочные человечки стали жить дальше как жили прежде, а все-таки немножко по-другому. Они жили теперь так, как будто б их и не было. И селились в яблоках, как будто не селились. Они ели яблоки, запивая их яблочным компотом, как будто бы не ели яблок и не пили компот. А все-таки жилось им теперь даже лучше, чем прежде, ведь птиц они могли больше не бояться. Птицы где-то прослышали, что яблочных человечков не существует, а то, чего нет, разве можно есть?
Без ведьмы
В этой истории не появляется ни одной ведьмы, потому что ведьм больше не существует. А если бы в ней все-таки была ведьма, ее бы звали Ирма, и она бы чуть не лопалась от злости. Еще бы в ней были две девочки, обе хорошие-прехорошие — от макушки до пяточек. У них бы были белокурые волосы и голубые глаза, звали бы их Гретель и Гретель. Вместе они были б в два раза сильней и умней, чем та ведьма.
