Где дом твой, киллер? - [4]

Наконец Мари вышла, вместе с еще одной женщиной, несущей битком набитую сумку. Мельком взглянула на свою машину, сделав равнодушное лицо, как будто не обрадовалась. Повернулась к женщине, сказала ей что-то коротко, попрощалась, подошла к машине, села рядом и сказала буднично:

— Домой или тебя отвезти куда-то?

— Я бы сейчас съездил поужинать в хорошее место. А потом остался бы у тебя, если ты не против.

— Оставайся, почему мне быть против? Но я только что поела у себя в кафе.

— Тогда посмотришь, как я ем. Ты говорила, что любишь смотреть.

Незаметно перешли с ней на «ты». Вернее, она так начала.

— Хорошо, но я должна переодеться. Тебе стыдно будет сидеть в приличном ресторане с таким страшилищем.

— Отнюдь, но, конечно, заедем.

В гостиной у Мари свет еще не включен, хотя почти вечер. Одевалась она у себя в спальне не меньше получаса. Несколько раз выходила из спальни в новом наряде, показывая Генри. Но после его одобрительного кивка снова исчезала в спальне. Наверное, все перемеряла. Наконец забегает в ванную, возвращается в спальню и выходит уже с наложенным макияжем. По мнению Генри, получилось неплохо, о чем он сразу же сообщил Мари.

В общем, выехали только в семь. Генри сразу объявил, что выбор ресторана за дамой, так как сам ничего здесь не знает. Думал, они поедут в Лион, но Мари, сев за руль, предложила отправиться в симпатичный загородный ресторан, находящийся не очень далеко — в двадцати километрах.

Свернули с D306 на D346 (или E15, Генри так и не разобрался в ее номере), проехали по внушительному мосту через протоку Роны и вырулили на переплетение небольших дорог. Вокруг одноэтажные домики. Мари вела машину уверенно — вероятно, бывала здесь не раз. Выехали на Rue Claude Mone и в самом конце ее оказались в небольшом дворике ресторана. На фронтоне вывеска «L’allee Des Vernes».

Ресторанчик — типичный ресторанчик «на природе» — не производит особого впечатления. Немного облезлое деревянное здание на высоком, почти метровом, фундаменте, столики под крышей и открытые солнцу (или скорее звездам, поскольку уже вечер). Но природы-то вокруг нет. Да и посетители практически отсутствуют.

Пока Мари обсуждала с подбежавшим официантом меню, Генри вышел прогуляться, осмотреть окрестности. Совсем рядом, менее чем в полукилометре, должны были быть водные просторы: с одной стороны — озера, а с другой — широкий разлив Риэ, протоки Роны, но ничего этого не видно. Поблизости еще небольшое, совсем пустое кафе, вокруг то ли дачи, то ли загородные домики. Вернулся к столу, Мари уже договорилась с официантом о меню.

— Как здесь выживает это заведение? Посетителей нет. И на столе только графинчик с соком, высокие бокалы и тарелка с черным хлебом. Понятно, она соблюдает диету. — Что, ресторан безалкогольный? Но мясо хоть подадут?

— Успокойся, все будет.

Опасения Генри были преждевременными. Официант принес и расставил на столе заказанное. Увидев гору мяса, Генри возрадовался:

— Вот это я понимаю. То, что доктор прописал. Расскажи, что нам принесли?

— У тебя грибной жульен, говядина «Шатобриан», цыпленок в вине. У меня куриный сюпрем с соусом «шам-пань». Здесь цыпленка готовят отлично…

Что-то продолжает говорить, но Генри уже не слушает, поглощенный процессом насыщения.

А ресторан наполнялся. Несколько пар приехали на весьма приличных машинах. За соседним столом уселись четверо мужчин ближневосточной наружности. Начинают обмениваться мнениями — сперва тихо, но потом тонус беседы повысился.

Молодой араб говорит все энергичнее, начинает размахивать руками. Генри начал прислушиваться, даже отставил в сторону тарелку с цыпленком. Арабский он знает достаточно хорошо: приходилось бывать и в Ливане, и в Сирии. Вдруг араб несколько раз произнес:

— Ал-яхуд ал-раджим[1].

Генри встал из-за стола и подошел к ним. Обратился в повышенном тоне:

— Надоело вас слушать! Говорите тише. Здесь не только вы.

Два молодых араба вскочили из-за стола, перешли на французский язык.

— Твое какое дело? Помалкивай, а то нарвешься.

Араб постарше, не вставая со своего места, процедил сквозь зубы:

— Да это еврей!

Молодой араб, стоящий у края веранды, ругаясь по-русски с ужасным акцентом, упомянул всех гипотетических родственниц Генри: маму, сестер и будущих дочерей. Генри молча поддел его кулаком под челюсть. Юноша полетел с веранды вместе с хлипким ограждением, продолжая на лету что-то кричать.

Еще двое сидевших за столом поднялись навстречу к Генри. Движения у них замедленные. Пока находившийся слева старший араб вышел из-за стола, пока сделал недостающие два шага, Генри уже уложил на пол вставшего с ним молодого парня, не обращая внимания на четвертого, который замер на месте, потрясенный полетом своего товарища с веранды. Старший успел встать в стойку, как будто собирался боксировать — все это выглядело довольно смешно. Генри крутнулся и ударил его правой ногой по левому уху. Тот замер на месте, оглушенный. Еще один удар кулаком по горлу, и он свалился. Последний из парней как будто очнулся и бросился бежать.

Догонять его нет времени. Генри спросил Мари, сколько нужно платить, не дождавшись ответа, положил сто евро под солонку и потащил Мари к машине. Встречаться с полицией ему ни к чему. Посетители и официанты застыли в изумлении, ничего не успев понять из этого быстротечного происшествия.