Где деньги, мародер? - [51]
Спрашивать про какого-то там Унгерна мне не хотелось. И, как ни странно, про Федора Кузьмича тоже ничего не хотелось знать. Я что-то был сыт по горло всей этой сверхъестественной жутью. Хотелось отвлечься на что-то более земное. «Надо было попросить высадить меня в городе, у Толкучего рынка», — подумал я. Я тогда позорно сбежал от Натахи, а надо бы объясниться. Веду себя, как крыса, самуму противно. Правда, история про двойника, который творит вместо меня всякие мерзости, выглядит на свежую голову как какие-то детские оправдашки, но это явно лучше, чем ничего.
— Владимир Гаевич, — говорю. — У меня от всей этой мистики что-то в голове уже каша. Может займемся чем-нибудь практичным? Например, начнем наводить порядок в архиве, как мы и планировали?
— Да? — Ларошев вздрогнул. — А мы разве собирались?
— Вы разве не помните? — сказал я. — Клады, сокровища…
— Ах, да! — Ларошев хлопнул себя по лбу. — Коненчно! Разумеется! Отличная идея!
Я бы не сказал, правда, что при этом он горел особым энтузиазмом. Похоже, так и эдак крутить в голове мысль о раскрытой тайне происхождения Федора Кузьмича ему нравилось гораздо больше, чем копаться в архиве.
Отдельно стоящего здания архиву не полагалось. Все документы и книги просто сложили в коробки и свалили в полуподвальной комнате. Запиралась эта сокровищница знаний на простой висячий замок. Никаких пометок или табличек на двери не было. Да уж, невежливо они как-то с информацией обошлись… Впрочем, похоже дело было не только в том, что историю сочли непреспективным занятием. Похоже, был еще какой-то скандал, связанный конкретно с Ларошевым. Возможно, кто-то другой и сумел бы отстоять судьбу факультета, но слишком горячему в высказываниях Владимиру Гаевичу это не удалось.
— Вот в этих коробках, — Ларошев обвел рукой картонную кучу. — Материалы по имперской истории. Учебники, таблицы, мемуары… Коробки у дальней стены — это материалы по разным сибирским городам. Копии архивов городских управ, подшивки газет… Видимо, с них нам и следует начать.
— А вот в этих коробках что? — спросил я, ткнув пальцем в несколько одинаковых коробок, на каждой из которых были написано явно даты. 1913–1917, 1934–1936. Расставлены они были не по порядку, правда.
— Это старые личные дела студентов, — Ларошев махнул рукой. — Их сюда свалили, потому что места другого не нашлось, видимо.
«Значит, это то, что мне нужно», — подумал я. Но вслух сказал другое.
— Никогда не понимал, как можно что-то найти в таком хаосе.
— Здесь вовсе не хаос, молодой человек! — Ларошев опять упер руки в бока и стал похож на Бабку-Ёжку. — Да, каюсь, кое-где коробки расставлены как попало, но если знать систему, то можно найти что угодно очень быстро!
Он пустился в рассуждения, активно жестикулируя и, в качестве иллюстрации своих слов, открывая то одну, то другую коробку. Я старался запомнить его объяснения, чтобы когда приду сюда самостоятельно, не почувствовать себя ослом, как тогда в библиотеке.
Через какое-то время стало понятно, что он все больше отвлекается на раздел имперской истории. На какой-то книжке он вообще залип, махнул на меня рукой и уселся в угол, уткнувшись носом в страницы.
Я понял, что теперь я предоставлен сам себе, и могу спокойно покопаться в личных делах студентов. Кого мне там нужно было найти? Катерину Крюгер? Хотя стоп. Вряд ли она сохранила девичью фамилию матери. А замужем она была за Гаврилой Курцевичем. Значит…
Я листал ярлычки, расставленные в алфавитном порядке и радовался, что на самом деле в университете после баниции училось не так уж много студентов. Иначе мне пришлось бы перелопатить просто тонны подписанных папочек, пока я нашел бы нужную.
Ага. Все даже проще. Катрина Крюгер-Курцевич, год рождения одна тысяча девятьсот двадцать первый. Факультет историко-филологический.
Я выхватил из коробки нужную папку. Оглянулся еще раз на Ларошева, но тот так увлекся, что не замечал ничего вокруг. Так что я спокойно засунул не особенно толстую пачку листов бумаги сзади под ремень брюк и собрался уже поставить коробку на место, но обратил внимание, что следующая папка явно была сунута сюда по ошибке. Мирослав Бедный. Мирослав… Где-то я совсем недавно слышал это имя.
Ах да, верно… Это один из тех троих, которым не повезло обзавестись доппельгангерами… Интересно, а почему она здесь, а не на своем месте?
Глава 18. Беги, Лебовский, беги!
— Вот послушайте, Лебовский, что пишет в мемуарах об императоре Александре Первом… — подал вдруг голос Ларошев. Потом поднял глаза и нахмурился. — Что вы там такое нашли?
— Просто открыл коробку студентов, из любопытства, — сказал я и помахал личным делом Бедного. — А тут вот это, прямо сверху. Будто кто-то второпях запихал не на место.
— Что значит, не на место? — Ларошев заложил книгу, которую читал, пальцем и подошел ко мне. — Хм… Верно. От этого подвала ни у кого, кроме меня, ключей нет!
— А это не тот ли самый… Ну, доппельгангер? — спросил я.
Ларошев взял у меня из рук папку и осмотрел. Потом открыл. Еще раз посмотрел на меня.
— У вас отличная память, Лебовский, — сказал он. — Хотите почитать дело?
Сначала я выносил мозг дочери-подростку на тему "kak вести себя в коллективе", а потом вдруг оказался в 1980 году в теле четырнадцатилетнего парня. Которого родители на все лето отправляют в пионерский лагерь. Иронично. Неожиданная возможность доказать правдивость своих аргументов. Ну что, раз-два, левой-правой, "Всегда готов!", зарница, пионерская зорька! Смогу повторить?
Началась вторая смена в пионерском лагере "Дружных", а я продолжаю оставаться в теле четырнадцатилетнего Кирилла Крамского. Обычного подростка в обычном тысяча девятьсот восьмидесятом году. Обычный взрослый из двадцатых годов двадцать первого века. Уже немного освоился и даже начал получать удовольствие от так странно сложившихся обстоятельств.
Меня предали те, кому я доверял больше, чем себе. Мое имя вычеркнули со страниц истории, а уста мои замкнули чарами, чтобы я никогда не смог рассказать правду о той смуте. Весь мой род приговорили к смерти, но мне достался приговор более жестокий — ЖИЗНЬ. Я должен был жить и безмолвно наблюдать, как Российская Империя существует без меня. Но я не сдался. Я ждал почти полвека, чтобы получить возможность отплатить предателям той же монетой. Могущественная сила отправила меня на сто лет назад, в тело одного из моих родичей.
"Наш корреспондент трагически погиб, выполняя задание редакции..." — напишут завтра в новостях. Только я этого не увижу, потому что разбился об бетонный пол цеха заброшенного завода. Я упал с огромной высоты. Но почему-то не погиб, а провалился во времена позднего Советского Союза. И попал в тело только что получившего диплом факультета журналистики парня, которого распределили в заводскую многотиражку. Ах как иронично! Где же я так нагрешил-то, что колесо Сансары снова отправило меня работать в прессу?
Однажды в какой-то реальности российский император выбрал в жены не ту принцессу, и локомотив мировой истории покатился по совершенно другим рельсам… Я вернулся в Петербург, отслужив три года по контракту. Вот только привыкнуть к прежней жизни у меня не вышло. Так что я сел на поезд и поехал в Сибирь. В поисках новой жизни или нового себя. По дороге неведомый стрелочник отправил мой вагон по другим рельсам и в совершенно другую реальность. Нет, поезд привез меня в Сибирь. Только Сибирь оказалась совсем другая.
Прогулка двух подруг по катакомбам мистического Зеленого театра заканчивается в …Шотландии XVIII века. Здравствуй, новая жизнь. Не так сложно выжить в лесу, как устоять перед загадочными братьями Кемпбелл. Приспособятся ли современные девушки к жизни в прошлом? Смирятся с тайнами братьев? Победит любовь или желание вернуться в свое время?
Из-за эксперимента по открытию портала, в иной мир переносятся десять землян. Каким путем им следовать? Попытаться устроиться в деревне, которая их приняла? Завести семью, изучить профессию, освоиться? Попробовать найти путь домой, теряя надежду с каждым годом? Или стать частью банды, пытаясь заглушить боль наркотиками? Путей бесчисленное множество и у каждого решения есть причины, у всех событий есть последствия, а у разных мнений есть свои аргументы. И что бы уцелеть, больше всего нужно единство…В тексте использованы стихи группы «Мельница».
Продолжаются приключения Васьки Василькова, героя нашего первого романа. Совершенно случайно простой деревенский парень становится носителем двух человеческих разумов — сельского парня и немецкого офицера, прожженного разведчика и диверсанта. Эта уникальность вытворяет с Васькой черт знает что…
Что будет, если игровым миром будут управлять супер компьютеры ? Где граница мира игрового и реального ? Насколько разумен искусственный интеллект и к чему это все приведет ? Именно на эти вопросы попытается найти ответы главный герой, который не собирался играть в виртуальные игры. Он – тестер, профессионал своего дела, его призвание – это поиск ошибок в виртуальности. Но квантовые системы Искинов, заменяющие обычные компьютеры, стирают грань между нашим миром и миром выдуманным. Играя и живя в двух мира главный герой начинает понимать, как тонка и иллюзорна это грань…
Двое наших в другом мире. Все в шоколаде, и чем это может грозить новому миру. Выложена первая книга.