Где апельсины зреют - [10]
VII
А крупномъ пескѣ, въ родѣ гравія, состоящемъ изъ мелкихъ красивыхъ разноцвѣтныхъ камушковъ, дѣйствительно что-то лежало, но не утопленникъ. Глафира Семеновна первая протискалась сквозь толпу, взглянула и съ крикомъ:
"Ай, крокодилъ"! — бросилась обратно.
— Пойдемте прочь! Пойдемте! Николай Иванычъ, не подходи! Иванъ Кондратьичъ! Идите сюда! Какъ-же вы бросаете одну даму! звала она мужчинъ, уже стоя на каменной лѣстницѣ.
— Да это вовсе и не крокодилъ, а большая бѣлуга! откликнулся Конуринъ снизу.
— Какая бѣлуга! Скорѣй-же громадный сомъ. Видишь, тупое рыло. А бѣлуга съ вострымъ носомъ, возражалъ Николай Ивановичъ. — Глаша! Сходи сюда. Это сомъ. Сомъ громадной величины.
— Нѣтъ, нѣтъ! Ни за что на свѣтѣ! Я зубы видѣла… Страшные зубы… слышалось съ лѣстницы. — Брр…
— Да вѣдь онъ мертвый, убитъ…
— Нѣтъ, нѣтъ! Все равно не пойду.
А около вытащеннаго морскаго чудовища, между тѣмъ, два рыбака въ тиковыхъ курткахъ, загорѣлые, какъ корка чернаго хлѣба, пѣли какую-то нескладную пѣсню, а третій такой-же рыбакъ подсовывалъ каждому зрителю въ толпѣ глиняную чашку и просилъ денегъ, говоря:
— Deux sous pour la représentation! Doux sous…
Подошелъ онъ и къ Ивану Кондратьевичу и протянулъ ему чашку, подмигивая глазомъ.
— Чего тебѣ, арапская морда? спросилъ тотъ.
— За посмотрѣніе звѣря проситъ. Дай ему мѣдяшку, отвѣчалъ Николай Ивановичъ.
— За что? Вотъ еще! Стану я платить! Тутъ не театръ, а берегъ.
— Да дай. Ну, что тебѣ? Ну, вотъ я и за тебя дамъ.
Николай Ивановичъ кинулъ въ чашку два мѣдяка по десяти сантимовъ.
— Иванъ Кондратьичъ! Вы говорите, что этотъ крокодилъ мертвый? слышался съ лѣстницы голосъ Глафиры Семеновны, которая, услышавъ пѣніе, нѣсколько пріободрилась.
— Мертвый, мертвый… Иди сюда… сказалъ Николай Ивановичъ.
— Да мертвый-ли?
Глафира Семеновна стала опять подходить къ толпѣ и робко заглянула на морскаго звѣря.
— Ну, конечно-же, это крокодилъ. Брр… — Какой страшный! бормотала она. — Неужели его эти люди здѣсь изъ моря вытащили? Зубы-то какіе, зубы…
Рядомъ съ ней стоялъ высокій, стройный, среднихъ лѣтъ, элегантный бакенбардистъ съ подобранными волосокъ съ волоску черными бакенбардами, въ свѣтло-сѣромъ ловко сшитомъ пальто и въ такого-же цвѣта мягкой шляпѣ. Онъ улыбнулся и, обратясь съ Глафирѣ Семеновнѣ, сказалъ по русски:
— Это вовсе не крокодилъ-съ… Это акула, дикій звѣрь, который покойниками питается, коли ежели какое кораблекрушеніе. Здѣшніе рыбаки ихъ часто ловятъ, а потомъ публикѣ показываютъ.
Услышавъ русскую рѣчь отъ незнакомаго человѣка, Глафира Семеновна даже вспыхнула.
— Вы русскій? воскликнула она.
— Самый первый сортъ русскій-съ. Даже можно сказать, на отличку русскій, отвѣчалъ незнакомецъ.
— Ахъ, какъ это пріятно! Мы такъ давно путешествуемъ заграницей и совсѣмъ почти не встрѣчали русскихъ. Позвольте познакомиться… Иванова, Глафира Семеновна… А это вотъ мой мужъ Николай Иванычъ, коммерсантъ. А это вотъ…
— Иванъ Кондратьевъ Конуринъ, петербургскій второй гильдіи… подхватилъ Конуринъ.
Послѣдовали рукопожатія. Незнакомецъ отрекомендовался Капитономъ Васильевичемъ и пробормоталъ и какую-то фамилію, которую никто не разслышалъ.
— Путешествуете для своего удовольствія? спрашивала его Глафира Семеновна, кокетливо играя своими нѣсколько заплывшими отъ жиру глазками.
— Нѣтъ-съ, отдыхать пріѣхали. Мы еще съ декабря здѣсь.
— Ахъ, даже съ декабря! Скажите… Я читала, что здѣсь совсѣмъ не бываетъ зимы.
— Ни Боже Mой… Вотъ все въ такой-же препорціи какъ сегодня. То-есть по ночамъ бывало холодно, но и по ночамъ, случалось, въ пиджакѣ выбѣгалъ, коли ежели куда недалеко пошлютъ.
— То-есть какъ это — пошлютъ? задала вопросъ Глафира Семеновна. — Вы здѣсь служите?
Элегантный бакенбардистъ нѣсколько смѣшался.
— То есть какъ это? Нѣтъ-съ… Я для своего удовольствія… Пуръ… Какъ-бы это сказать?.. Пуръ плезиръ — и больше ничего… Мы сами по себѣ…- отвѣчалъ онъ наконецъ. — А вѣдь иногда по вечерамъ мало-ли куда случится сбѣгать! Такъ я даже и въ декабрѣ въ пиджакѣ, ежели на спѣшку…
— Неужто здѣсь зимой и на саняхъ не ѣздили? — спросилъ въ свою очередь Конуринъ.
— Да какъ-же ѣздить-то, ежели и снѣгу не было.
— Скажи на милость, какая держава! И зимой снѣгу не бываетъ.
— Иванъ Кондратьичъ, да вѣдь и у насъ въ Крыму никогда на саняхъ не ѣздятъ.
— Ну, а эти пальмы, апельсинныя деревья, даже и въ декабрѣ были зеленыя и съ листьями? — допытывался Николай Ивановичъ у бакенбардиста.
— Точь въ точь въ томъ-же направленіи. Такъ-же вотъ выйдешь въ полдень на берегъ, такъ солнце такъ спину и припекаетъ. Точь въ точь…
— Господи, какой благодатный климатъ! Даже и не вѣрится… — вздохнула Глафира Семеновна.
— По пятаку розы на бульварѣ продавали въ декабрѣ, такъ чего-же вамъ еще! Купишь за мѣдный пятакъ розу на бульварѣ — и поднесешь барышнѣ. Помилуйте, мы ужъ здѣсь не въ первый разъ по зимамъ… Мы третій годъ по зимамъ здѣсь существуемъ, разсказывалъ бакенбардистъ. — Зиму здѣсь, а на лѣто въ Петербургъ.
— Ахъ, вы тоже изъ Петербурга?
— Изъ Петербурга-съ.
— А вы чѣмъ-же тамъ занимаетесь? началъ Николай Ивановичъ. — Служите? Чиновникъ?
— Нѣтъ-съ, я самъ по себѣ.
— Стало-быть торгуете? Можетъ быть купецъ, нашъ братъ Исакій?
Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».Юмористическое описание поездки супругов Николая Ивановича и Глафиры Семеновны Ивановых, в Париж и обратно.
Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».В книгу вошли избранные произведения одного из крупнейших русских юмористов второй половины прошлого столетия Николая Александровича Лейкина, взятые из сборников: «Наши забавники», «Саврасы без узды», «Шуты гороховые», «Сцены из купеческого быта» и другие.В рассказах Лейкина получила отражение та самая «толстозадая» Россия, которая наиболее ярко представляет «век минувший» — оголтелую погоню за наживой и полную животность интересов, сверхъестественное невежество и изворотливое плутовство, освящаемые в конечном счете, буржуазными «началами начал».
Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».В книгу вошли избранные произведения одного из крупнейших русских юмористов второй половины прошлого столетия Николая Александровича Лейкина, взятые из сборников: «Наши забавники», «Саврасы без узды», «Шуты гороховые», «Сцены из купеческого быта» и другие.В рассказах Лейкина получила отражение та самая «толстозадая» Россия, которая наиболее ярко представляет «век минувший» — оголтелую погоню за наживой и полную животность интересов, сверхъестественное невежество и изворотливое плутовство, освящаемые в конечном счете, буржуазными «началами начал».
Лейкин, Николай Александрович (7(19).XII.1841, Петербург, — 6(19).I.1906, там же) — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».В антологию вошли произведения русских писателей, классиков и ныне полузабытых: Ф. М. Достоевского, Н. С. Лескова, К. К. Случевского, В. И. Немировича-Данченко, М. А. Кузмина, И. С. Шмелева, В. В. Набокова и многих других.
Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».В рассказах Лейкина получила отражение та самая «толстозадая» Россия, которая наиболее ярко представляет «век минувший» — оголтелую погоню за наживой и полную животность интересов, сверхъестественное невежество и изворотливое плутовство, освящаемые в конечном счете, буржуазными «началами начал».
Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».Глафира Семеновна и Николай Иванович Ивановы уже в статусе бывалых путешественников отправились в Константинополь. В пути им было уже не так сложно. После цыганского царства — Венгрии — маршрут пролегал через славянские земли, и общие братские корни облегчали понимание.
Михаил Михайлович Пришвин (1873-1954) - русский писатель и публицист, по словам современников, соединивший человека и природу простой сердечной мыслью. В своих путешествиях по Русскому Северу Пришвин знакомился с бытом и речью северян, записывал сказы, передавая их в своеобразной форме путевых очерков. О начале своего писательства Пришвин вспоминает так: "Поездка всего на один месяц в Олонецкую губернию, я написал просто виденное - и вышла книга "В краю непуганых птиц", за которую меня настоящие ученые произвели в этнографы, не представляя даже себе всю глубину моего невежества в этой науке".
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Короткий рассказ от автора «Зеркала для героя». Рассказ из жизни заводской спортивной команды велосипедных гонщиков. Важный разговор накануне городской командной гонки, семейная жизнь, мешающая спорту. Самый молодой член команды, но в то же время капитан маленького и дружного коллектива решает выиграть, несмотря на то, что дома у них бранятся жены, не пускают после сегодняшнего поражения тренироваться, а соседи подзуживают и что надо огород копать, и дочку в пионерский лагерь везти, и надо у домны стоять.
Эмоциональный настрой лирики Мандельштама преисполнен тем, что критики называли «душевной неуютностью». И акцентированная простота повседневных мелочей, из которых он выстраивал свою поэтическую реальность, лишь подчеркивает тоску и беспокойство незаурядного человека, которому выпало на долю жить в «перевернутом мире». В это издание вошли как хорошо знакомые, так и менее известные широкому кругу читателей стихи русского поэта. Оно включает прижизненные поэтические сборники автора («Камень», «Tristia», «Стихи 1921–1925»), стихи 1930–1937 годов, объединенные хронологически, а также стихотворения, не вошедшие в собрания. Помимо стихотворений, в книгу вошли автобиографическая проза и статьи: «Шум времени», «Путешествие в Армению», «Письмо о русской поэзии», «Литературная Москва» и др.
«Это старая история, которая вечно… Впрочем, я должен оговориться: она не только может быть „вечно… новою“, но и не может – я глубоко убежден в этом – даже повториться в наше время…».