Газетная пресса России в годы революции и Гражданской войны - [97]
На успех большевиков сыграл религиозный менталитет общества, прочно устоявшееся в народном сознании представление, «что Небесный Иерусалим вдруг сойдет на русскую землю»[797]. В этом ожидании сказалась традиционная вера русского человека в царство справедливости и социального блага. На победу большевистской идеологии оказали влияние и царистские иллюзии, которые были укоренены в народных представлениях. Если раньше русский мужик всех благ ждал от царя, то теперь он всего необходимого ожидал «от фиктивного существа, именуемого социализмом»[798].
Победе большевиков способствовал популизм их пропаганды. Газеты отмечали, что большевики пришли к власти на пике своей популярности. Общество воспринимало их как демократическую партию. И хотя стратегическая цель большевиков о построении социализма была непонятна для большинства населения России, многое из того, о чем говорили лидеры РСДРП(б), импонировало людям. Все это обеспечило победу большевиков на выборах в советы. Большевики обещали быстрое выполнение основных требований народа, с которыми последний выступал в 1917 г., когда крестьяне требовали земли, а солдаты — мира, когда рабочие выступали за введение восьмичасового рабочего дня и повышение заработной платы, когда угнетенные народы восприняли торжество революции, как начало нового самостоятельного развития. Большевики уверяли, что все это выполнят, и эти заверения «сопровождались обещаниями… прекратить ощущавшиеся уже и тогда недостатки в необходимейшем»[799].
Антисоветские публицисты отмечали, что победа большевистских сил не означала реализации в России социалистических идей. В отсталой России реализовать социалистические принципы было невозможно. И никто их не собирался реализовывать. Массы были чужды социализму, им нужны были социальные реформы. А большевистским лидерам надо было любой ценой закрепиться у власти. Действия большевистских руководителей и народных масс были реакционными и противообщественными, так как нарушали «все основные условия общественной жизни — собственность, функции управления, международные обязательства, суд, все основные права личности»[800]. Эти действия усиливали анархическое разложение страны и подготовляли будущие бедствия общества.
Большевики взвинчивали погромные, разрушительные, корыстолюбивые настроения масс, для того чтобы раздробить общество, натравить одни социальные слои на другие и установить авторитарный режим. Для этого большевистские вожди стремились к освящению «низменно-корыстных мотивов моральным пафосом благородства и бескорыстия… через прививку идейного яда социализма»[801]. Народные массы, доведенные до отчаяния, не смогли разобраться в мотивах большевистских лидеров, все идейные народные ценности оказались разрушенными и не давали ответов на суровые вопросы современности. В сознании широких народных масс наступил хаос. «Так разбивались все доступные пониманию народных масс связи, которые поддерживали вдуше народа живое сознание единства родины, — писала “Пермская земская жизнь”. — Широкие народные массы перестали чувствовать свою непосредственную связь с единым отечеством»[802].
Сразу же после захвата власти большевиками газеты точно отметили характерную особенность Октябрьской революции. Они писали, что октябрьский переворот — это мелкобуржуазный солдатский бунт, где ненависть мелкобуржуазных слоев к капиталистической буржуазии слилась с пролетарским протестом. Опору большевистского переворота составляла солдатская масса. Эта мелкобуржуазная стихия поглотила рабочую массу и окончательно обезличила ее. Такое положение сказалось в упрощении идеологии, в вульгаризации социалистической мысли, в примитивной бунтарской тактике, вкрайней некультурности и чисто солдатской грубости этого движения. Таким образом, захват власти большевиками — это «плод реакционного бунтарства, а не революционной борьбы»[803]. Развитие революционного движения в 1917 г. вело к хаосу, который, по словам Бердяева, напоминал «”революционный маразм”, выразившийся в продолжающемся развале страны»[804].
По мнению антибольшевистских газет, успехи большевиков в 1917 г. были мало связаны с коммунистической идеологией. Большевизм являлся чисто русской формой радикального общественного протеста и представлял собой «сплав из социальной деморализации и утопизма»[805]. Это было явление политического вырождения, болезненного состояния общества, желающего сразу же получить все, что может дать власть, не считаясь с реальными возможностями и общественной целесообразностью. Большевистские настроения выражали максимализм общественных притязаний.
Опубликована статья Владимира Путина «75 лет Великой Победы: общая ответственность перед историей и будущим».
В книге на основе конкретных примеров мужества и героизма, проявленных старшим поколением советских людей в годы гражданской и Великой Отечественной войн, показывается формирование боевых традиций Советской Армии и Военно-Морского Флота, их преемственность молодыми защитниками Страны Советов. Авторы рассказывают старшеклассникам о военно-учебных заведениях и воинских династиях, которые в составе Вооруженных Сил СССР прошли славный героический путь за 70 лет существования Советской власти.
Книга рассказывает об истории янычарского корпуса, правилах и нормах его комплектования и существования, а также той роли, которую сыграли янычары как в военных, так и во внутриполитических событиях Османской империи. В монографии показаны фундаментальные особенности функционирования османской государственности, ее тесная связь с политикой войн и территориальной экспансии, влияние исламского фактора, а также значительная роль янычарского войска в формировании внешней и внутренней политики турецких султанов.
Книга посвящена Маршалу Советского Союза А. М. Василевскому. Автор, московский журналист, военный историк В. С. Яровиков, лично знавший Александра Михайловича, рассказывает о полководческой деятельности Василевского в годы Великой Отечественной войны, его работе на высших постах в Вооруженных Силах, об участии в обобщении опыта войны, о личных качествах Александра Михайловича — человека, коммуниста, полководца.
В истории средневековой Руси трудно найти более противоречивый сюжет, чем место в ее системе Полоцкого княжества. Связанный с остальной Русью общностью начальных судеб, исповеданием православия, языком и письменностью, Полоцк в переломный момент своего развития стал на долгие века частью не Русского, а Литовского государства. Парадокс этого феномена состоял в том, что Литва, поначалу зависимая от Полоцка, затем взяла над ним верх, но это могло случиться только после того, как полоцкое влияние преобразовало саму Литву: русский язык стал надолго ее государственным языком, а князья литовских династий сплошь и рядом отвергали язычество и принимали православие во имя торжества единодушия со своими славянскими подданными.
Очерк знакомит с историей древнего украинского города, рассказывает о борьбе трудящихся бывшей Бессарабии за воссоединение с Советской Отчизной, а также о расцвете экономики и культуры края в послевоенный период.