Газетчик - [9]

Пшеницын сделал свои дела, ополоснул руки в раковине и огляделся в поисках полотенца. Разумеется, никакого полотенца здесь не было и в помине. Железный ящик, где по идее должны были лежать салфетки, пустовал, а сушилка была сломана, кажется, еще до того, как Пшеницын пришел сюда учиться. Сейчас он просто помахал в воздухе руками, стряхивая воду на пол. Уже у двери увидел на раковине нацарапанную циркулем надпись «Пшеницын — чмо». Настроение заметно испортилось. Он помнил эту надпись, но не знал, что она до сих пор здесь.

Пшеницын постучал в дверь кабинета. Приоткрыл. У доски стоял высокий худощавый мужчина в очках, внешне чем-то похожий на телеведущего Леонида Парфенова. Это был Николай Кораблев. Он что-то рассказывал о природе Северной Америки.

Пшеницын тихонько кашлянул. Кораблев повернулся и сделал вопросительное лицо. Пшеницын поманил его рукой. Кораблев поморщился, но подошел.

— Что случилось? У нас урок, — сказал он.

— Мне нужно поговорить с Аней Трубниковой. Она в классе?

— А это не может подождать до конца урока?

— Не может.

Кораблев повернулся к классу.

— Аня Трубникова, с тобой хотят поговорить.

Девочка, сидевшая на первой парте в правом крайнем ряду, встала, сложила учебники в портфель и вышла. Взгляды всех одноклассников были устремлены на нее.

— Пойдем в спортзал, — сказал ей Пшеницын. — Я взял в учительской ключи.

Пшеницын и Аня молча прошли через всю школу и спустились в спортзал.

Когда-то спортзал казался Пшеницыну огромным. Сейчас он видел, что это не очень большое помещение с тремя окнами, забранными сеткой, — чтобы не разбить мячом. Вдоль стены стояли скамейки для зрителей. В углу были свалены маты.

Аня бросила портфель на маты, повернулась к Пшеницыну, положила руки ему на плечи и улыбнулась.

— Это ты здорово придумал, — сказала она, — ненавижу географию. Что толку изучать страны, в которых никогда не сможешь побывать.

— Я пришел по делу.

— Конечно, по делу, — согласилась Аня, — знаю я твои дела. Иди сюда.

Аня потянула Пшеницына на себя — в сторону матов.

— Ты что делаешь? — рассердился Пшеницын. — Мы вообще-то в школе.

— Какая разница? Дверь же заперта. Чего ты боишься?

— Если нас здесь застукают, мне крышка.

— Раньше ты так не боялся.

— Сейчас другая ситуация.

— Какая еще другая? Давай же! Я так хочу заняться этим в школе! Это так возбуждает.

Аня провела рукой по ширинке Пшеницына.

— Я же вижу, ты тоже хочешь.

— Подожди. Нам надо поговорить.

— Ненавижу разговоры!

— Да стой же ты!

Пшеницын оттолкнул Аню от себя. Она обиженно смотрела на него.

— Ты чего толкаешься?

— Сядь, — сказал он.

Аня не двинулась с места.

— Сядь, я сказал.

Пшеницын подошел к Ане, взял ее за руку и усадил на скамейку. Сам встал прямо перед ней.

— Меня интересует твоя подруга Нина Шарова.

— Ах, вот оно что, — разочарованно протянула Аня. — Она мне не подруга.

— Ее тетка говорит, что вы общались.

— Нет, мы не общались.

— В смысле?

— Чего тебе не понятно? Мы не подруги.

— Тетка сказала, что вы все время вместе зависали.

— Не было такого.

— Ничего не понимаю.

— Не было такого, я же говорю. Мы не зависали. Ни разу от слова «никогда».

— Тетка врет, получается?

— А что случилось?

— Шарова исчезла.

— Сбежала, что ли?

— Не знаю. Может, сбежала. Или чего похуже.

— В смысле похуже?

— Например, ее похитили.

— Кто?

— Трасса рядом. Мало ли уродов ездит. Засунули в машину, изнасиловали, а потом задушили и выбросили где-нибудь в лесу.

— Что ты такое говоришь?

— Аня, не забывай, в каком мире мы живем. Это не добрый мир. Это очень злой мир.

— Ладно. А от меня-то чего надо?

— Во-первых, держи язык за зубами.

— По поводу?

— По поводу нас.

— Что я, больная, что ли? Естественно, я держу.

— Ни одна живая душа не должна узнать, что мы встречались. Сейчас к школе будет все внимание. Нужно быть очень осторожными.

— Ага, а то, что ты приперся посреди урока, — это очень осторожно.

— Я торопился тебя предупредить. Поэтому приходится рисковать. К тому же на самые очевидные вещи обычно обращают меньше внимания.

В это время в учительской Ольга Николаевна рассказывала завучу, седой и строгой женщине по фамилии Пергамент, о том, что пришел человек из милиции, что хотел поговорить с Аней Трубниковой и что она дала ему ключ от спортзала. Пергамент выслушала Ольгу Николаевну, ничего не сказала, вышла и направилась к спортзалу.

Пшеницын никак не мог осознать того, что говорила Аня.

— Давай вернемся к твоей подруге.

— Да что ты все «подруга» да «подруга». Я же говорю: мы вообще не общались.

— Кто-то из вас врет. Или ты, или тетка Шаровой.

— Ага. Или Нинка врала тетке, что мы с ней подруги.

— А ей-то зачем врать?

— А сам-то не понимаешь?

— Нет. Не понимаю.

— Если она говорила тетке, что уходит тусить со мной, а на самом деле со мной не тусила, какой напрашивается вывод?

— Какой?

— Блин, Пшеницын, какой же ты тупой! Напрашивается вывод, что Нинка тусила с кем-то другим.

— С кем?

— Скорее всего, с парнем каким-нибудь. Поэтому и не хотела, чтобы тетка знала.

— С парнем? — Пшеницын почесал затылок.

Пергамент подошла в двери спортзала и дернула ручку. Заперто. Она постучала в дверь кулаком:

— Немедленно откройте.

Повернулся ключ, дверь открылась. За дверью стоял Пшеницын и с удивлением смотрел на Пергамент. Она заглянула за его плечо и увидела, что Аня сидит на скамеечке, а ее портфель стоит рядом.