Газета Завтра 917 (24 2011) - [6]

Сохраненная промышленность в значительной степени занимается простой сборкой продукции корпораций "старой" Европы, в том числе ориентированной на экспорт на емкие рынки России и Украины.

В результате в странах Восточной Европы возникла двухсекторная экономика, характерная для колоний.

Принципиально важно, что западный капитал, как правило, не создавал новые, но использовал существующие в Восточной Европе и созданные до него ресурсы, придавая модернизации "рефлективный" характер.

Добавочная стоимость выводится в страны базирования глобальных корпораций, что обусловливает парадоксальное сочетание экспортной ориентации (в Румынии 85% инвестиционного импорта идет на обеспечение экспорта) с хроническим дефицитом текущего платежного баланса (во многом за счет высоких инвестиционных доходов).

Президент Чехии Клаус признал, что вступление Чехии в Евросоюз превратило ее в "объект выкачивания денег". Это касается всех стран Восточной Европы: их сальдо текущих операций платежного баланса еще до начала кризиса (что принципиально) было намного хуже, чем в 1990 году, последнем году существования социалистической системы. В Болгарии оно снизилось с -8,3% ВВП в 1990 г. до -25,5% ВВП в предкризисном 2008 г., в Чехии — с 0% до -3,1% ВВП, в Венгрии — с +1,1% до -8,4% ВВП, в Польше — с +1,9% до -5,5% ВВП, в Румынии с -4,7% до -12,4% ВВП. За 1992-2008 гг. оно снизилось в Словении с +5,8% до -5,5% ВВП, в Литве — с +5,3% до -11,6% ВВП, в Латвии — с -0,3% до -12,6% ВВП; за 1993-2008 гг. в Эстонии — с +1,2 до -9,3% ВВП, в Словакии — с -4,9 до -6,5% ВВП.

Отрицательное сальдо текущего платежного баланса некоторое время может компенсироваться притоком иностранных инвестиций, однако при хроническом характере оно означает "жизнь в долг" с высокой зависимостью от внешних шоков и рисками девальваций либо, если девальвации невозможны (например, из-за вступления в зону евро), — ухудшения социальной защиты.

При этом структурные фонды ЕС обусловливают выделение средств жесткими условиями, которым сложно соответствовать. Так, в 2007 году Румыния могла получить 2 млрд. евро, но смогла использовать лишь 400 млн. евро из фонда рыболовства. В то же время ее взнос в бюджет Евросоюза составил 1,1 млрд. евро (1,8% ВВП), то есть Румыния стала не бенефициаром, а донором Евросоюза, и возникли опасения закрепления этого положения.

Во всей Восточной Европе мы видим массовую скупку активов, в ходе которой западные корпорации становятся хозяевами не только банковских систем, но и всей экономики, а через неё — и всей политики стран Восточной Европы. Показателен провал попытки выработать стратегию развития экономики Румынии: выяснилось, что её будущее в решающей степени определяется не национальными властями, но корпорациями "старой" Европы. Если это суверенитет, то что такое колониальная зависимость? И где тот суверенитет, который от России по инерции требуют признавать и уважать?

Развитые страны (в том числе в рамках Восточного партнерства) действуют (возможно, бессознательно) по принципу "Возьмите наши стандарты, а мы возьмем ваши ресурсы и уничтожим то, чем вы можете конкурировать с нами". В целом всё это напоминает не интеграцию, а неоколониальную модель.

БЮРОКРАТИЧЕСКАЯ ИМПОТЕНЦИЯ

Такая внутренняя дифференциация ЕС оборачивается серьёзным различием интересов его членов, которое, в свою очередь, превращает практически все значимые решения в плоды сложнейших многоуровневых компромиссов.

Вступление в силу Лиссабонского договора облегчило этот процесс (введя формальный критерий достаточности поддержки при принятии решений), но одновременно обострило внутреннюю напряженность в ЕС, создав угрозу того, что некоторые страны часто будут оказываться в меньшинстве, а малые страны станут заметно менее значимыми.

Однако многоуровневый компромисс как основной инструмент выработки решений сохранился — и, соответственно, корректировать их после выработки по-прежнему крайне сложно, что сохраняет поразительную негибкость позиции Евросоюза. Поскольку эта позиция естественным образом вырабатывается без участия третьих стран (например, России), она, как правило, оказывается негибкой за их, в том числе и за наш счет.

Заранее принятые и не подлежащие корректировке решения затрудняют плодотворную дискуссию с представителями ЕС. Евробюрократ напоминает магнитофонную кассету с записью соответствующей директивы и велеречивыми рассуждениями о компромиссах, толерантности, взаимопонимании и других выхолощенных европейских ценностях.

На деле же демократия и компромиссы понимаются как безоговорочное подчинение требованиям евробюрократа, то есть как прямой и безапелляционный диктат. При этом европейцы не видят внутренней противоречивости свойственных представителям Евросоюза проповеди толерантности и авторитарного навязывания демократии.

Однако это далеко не самое худшее.

УТРАТА ЦЕННОСТЕЙ

Культурная и хозяйственная разнородность ЕС объективно обуславливает, как это было и в Советском Союзе, необходимость высокой идеологизации системы управления, так как именно идеологизация создает систему сверхценностей, ради которой можно жертвовать текущими материальными и иными интересами.