Газета Завтра 917 (24 2011) - [5]

Значение нынешнего Евросоюза — не столько в его актуальности, сколько в безусловной гуманности: не будем забывать, что прошлый общеевропейский проект был реализован Гитлером, а позапрошлый — Наполеоном. Европа нужна России именно как прививка гуманности — и её неспособность выполнять эту функцию требует углубленного изучения в качестве еще одной угрозы для нашей цивилизации.

ЕВРОИНТЕГРАЦИЯ ПОД ВОПРОСОМ

Между тем, сегодня уже не вызывает никаких сомнений одно: евроинтеграция и расширение ЕС способствовали не решению, но усугублению его проблем.

Ключевая проблема Евросоюза — глубочайшая внутренняя дифференциация, связанная не только с уровнем развития экономик, но и с культурным фактором. Носители разных культур — даже таких близких, как французская и немецкая, — по-разному реагируют на одни и те же управленческие воздействия, что затрудняет унификацию управления. Ситуация кардинально усугубилась в 2004 году, когда единая Европа расширилась, по сути дела, за пределы своих культурных границ, — но этот вызов не нашел должного управленческого ответа.

Подтягивание восточноевропейских экономик к уровню развитых членов ЕС в 1992-2008 гг. производит глубокое и неоднозначное впечатление.Если брать за точку отсчета уровень ВВП на душу населения во Франции, как самой благополучной страны объединенной Европы, которая избежала потрясений, пережитых, например, Германией после объединения, то Венгрия достигла своих показателей 1980 года уже в 1996 году, то есть через 16 лет, и затем уверенно превысила его, несмотря на кризис и нынешнюю стабилизацию; уровень 1985 года (то есть почти накануне рыночных реформ) был уверенно превышен уже в начале 2000-х. Чехия превысила свой "относительный" уровень 1985 года лишь в 2008 году, в 2009 из-за кризиса вновь "провалилась" ниже него, а затем вернулась на этот уровень. Румыния приблизилась к нему лишь в 2008 году, но потом вновь отступила, Польша почти достигла его лишь в 2003 году, через 18 лет, а Болгария, похоже, не достигнет уже никогда (по крайней мере ее нынешний "относительный" уровень лишь немногим превышает половину уровня 1985 года).

Сохраняется высокая неравномерность развития самих стран Восточной Европы, хотя аутсайдеры частично сменились (место Польши заняла Болгария, Румыния осталась на предпоследнем месте). Как показывает кризис 2009 года, прогресс стран Восточной Европы носит неустойчивый характер: кроме Словакии (обладающей мощной нефтеперерабатывающей и химической промышленностью при малом населении, что выводит ее из общего ряда), все они (включая, насколько можно понять, территорию бывшей ГДР) пострадали относительно более сильно, чем взятая за "точку отсчёта" Франция. При этом регресс был незначительным в наиболее (Словения и Чехия) и наименее (Болгария) развитых странах; остальные отступили весьма существенно. При этом Венгрия, например, начала заметно уступать находящейся в крайне тяжелом положении Эстонии.

Большая уязвимость стран Восточной Европы, как и все перечисленное, обусловлено самой моделью европейской интеграции, а глубокая внутренняя дифференциация Евросоюза является его фундаментальной особенностью, которая в обозримом будущем будет носить качественный, а не количественный характер.

НЕОКОЛОНИАЛИЗМ ВНУТРИ ЕС

С годами крепнет уверенность в том, что сохранение разрыва в уровне развития и хроническая потребность новых членов Евросоюза в помощи отнюдь не случайны, но предопределены самой экономической моделью европейской интеграции.

Ориентация Евросоюза на внутренний рынок, а не на экспорт, — естественное следствие рационального стремления к устойчивому развитию, защищенному от внешних шоков, воспроизводящее экономические модели Советского Союза и Китая. Однако для новых членов это обернулось требованием переориентации внешней торговли на внутренний рынок Евросоюза, что, наряду с кризисом, способствовало ограничению, а то и прямому разрыву торговых связей с Россией.

Поскольку высокотехнологичная продукция новых членов, как правило, была неконкурентоспособна на внутреннем рынке Евросоюза, их европейская ориентация объективно способствовала деиндустриализации этих стран. "Гиперконкуренция" со стороны европейских фирм вела к массовой безработице и деквалификации рабочей силы, вытеснению населения в сектора с высокой самоэксплуатацией (мелкую торговлю, малый бизнес и сельское хозяйство). Другим следствием стала широкомасштабная миграция в развитые страны Евросоюза, где она существенно "испортила" рынок труда. Наконец, не следует забывать, что чрезмерное "измельчение" бизнеса объективно снижает национальную конкурентоспособность, — в частности, технологический уровень страны.

Экономики Восточной Европы (в первую очередь их банковские системы, оставшиеся слабыми) перешли под контроль глобальных корпораций "старой" Европы, которые сохранили промышленность, как правило, там, где имелась высококвалифицированная рабочая сила (до присоединения к Евросоюзу прошел также перенос экологически вредных производств). В странах с менее квалифицированной рабочей силой (Румыния, Болгария, страны Прибалтики) произошла подлинная промышленная катастрофа. При этом квалифицированные работники при открытии границ бежали (в 2007-2008 годах из Румынии уехало 20-30% экономически активного населения — 2-3 млн. чел.), создав дефицит рабочей силы и повысив стоимость оставшихся, что во многом лишило соответствующие страны преимущества дешевизны квалифицированной рабочей силы. Подготовка же ее из-за закрытия соответствующих производств и отказа от массового создания новых почти прекратилась.