Газета Завтра 896 (3 2011) - [32]

Если Шишкин создавал рисунки, целые симфонии, то Левитану достаточно провести две-три линии, два-три нажатия и лист уже был сделан. Конечно, потрясающий мастер миниатюр, очень тонкий виртуоз, он великолепно чувствовал бумагу.

Эта выставка хороша тем, что публика, падкая сегодня на жуткую салонность, на понты, на эфемерную "сложность", видит ясную гениальную простоту большого цветотона. Левитан — обладатель удивительного чутья, он мог двумя-тремя красками разыграть то раннюю весну, то лунную ночь. Умел работать маленьким диапазоном, не включая весь спектр. При этом мог создать целую симфонию какого-то состояния природы.

Левитан — мастер удивительного тонкого мазка, точно найденной детали, какого-то последнего эмоционального вздоха. Возможно, реставраторы несколько перестарались к выставке с лаком, всё довольно тщательно пролачено. И как сказал один мой знакомый, очень въедливый искусствовед: "Своим лаком они местами стёрли трепет мазков Левитана".

Но бесспорно, это уникальная выставка. В целом экспозиция выстроена могуче, очень цельно, очень последовательно. Поскольку художники, как правило, пишут по такой цепочке: эскиз, потом размер поменьше, а потом уже большая картина. Я бы сказал, что Левитан — это мастер этюда. Он — спринтер в живописи. Левитан делал вещь очень коротко, быстро, на большом энергетическом ощущении, почти невесомо. Все его образы поднимаются от земли, парят над ней, левитируют. Как человек сложной психологической структуры, он часто впадал в депрессии, но депрессия может предполагать высокий духовный подъём, в котором как раз и рождались его прекрасные работы.

Если использовать социологическую терминологию, Левитан — это самое верное положение малого народа в контексте большой цивилизации. Это удивительно тонкое, точное и адекватное поведение.

Мой друг, народный художник России, Геннадий Ефимочкин, эпический пейзажист, отобразивший советскую Атлантиду от Крыма до Сахалина, как-то сказал, что до Левитана в русском пейзаже не было нытья. Звучит довольно резко, но что-то в этом концептуальное имеется.

Известна дружба Левитана с Антоном Павловичем Чеховым. Они были волной одной стихии. И тот, и другой описывали примерно одни и те же места. Сердце Левитана уже болело, и внимательный Чехов говорил, что сердце у Левитана не стучит, а ухает.

В пресс-релизах к выставке взаимоотношения Левитана и Чехова подаются умильно-ласково. Ничего подобного — это были сложнейшие, напряжённо партнёрские отношения двух гениев. Левитан впадал в депрессию, хватался за револьвер. Чехов в "Попрыгунье" вроде как намекнул на Левитана, после чего они долго не общались. Можно сказать, что они были друг для друга и врачами, и пациентами.

Левитан органично лёг на духовно-интеллектуальную атмосферу "Трёх сестёр", "Записок вспыльчивого человека". Его нельзя рассматривать вне контекста — и "Владимирка", и "У омута" пропитаны социальным, его творчество занимает своё видное место в магистральном потоке тогдашней русской жизни

Россия медленно подползала к революции. Левитан умер в девятисотом, через четыре года ушел Чехов. Можно сказать, что они и подтащили Россию к революции. Возбуждая настроение этого бесконечного и великого "нытья".

Повторюсь, советская власть обладала потрясающей силой такого просвещенческого убеждения. В итоге мы все были пропитаны пейзажами среднерусских художников, бежали сюда, в Европу в поисках этих пейзажей. Помню, как сбился с ног, разыскивая озерцо, которое описал Левитан. А ведь передо мной была прекрасная Томь, сосновый бор на сотни километров. Мы жили среди роскошной сибирской природы, но соблазнялись Европой. Сибирь мало кто воспел. Да, несомненно, есть суриковское "Покорение Сибири Ермаком", но больших пейзажистов до сих пор не хватает. И настоящей сибирской школы так и не появилось. Пожалуй, настоящий сибирский художник — только Александр Москвитин. В нём я чувствую могучую поступь Сибири, не затронутую европейским нытьём.

Левитан сам признавался, что его не привлекали роскошные швейцарские и итальянские пейзажи. Всё-таки солнце так, как Ван Гог или Лентулов, он не очень любил. Он его использовал "со спины". Левитан сумел найти в русском пейзаже удивительные черты, которые раньше не очень приветствовались. Показательна история, как наши видные художники, академики поехали большой группой в пластовскую деревню Прислониху. И были потрясены — невзрачное плоскогорье, невыразительные перелески. И как это сумел Пластов воспеть так потрясающе и могуче?! То же самое относится и к Левитану.

Материал подготовил Даниил Торопов

Владислав Шурыгин ПРОИГРАВШАЯ БЕЗДАРЬ

Российский фильм "Край" кинорежиссера Алексея Учителя пролетел мимо "малого Оскара", "Золотого глобуса". Я считаю этот факт чрезвычайно отрадным. Отрадным, прежде всего, потому, что изначально это киноубожество снималось и создавалось в расчёте именно на американского (западного) зрителя, с его предельно утрированным восприятием России: "medved, vodka, GULAG, deffka, balalayka…", — о чем проговорился в ходе премьерного показа продюсер картины Константин Эрнст. Мол, там хотят видеть Россию такой — мы её такой и покажем. Типа, военная хитрость: мол, упакуем, как скажете, только Оскар дайте! Это интервью лишь раз показали по телеканалу ОРТ, руководителем которого числится Эрнст, после чего с новостей сняли.