Газета Завтра 610 (31 2005) - [10]

Поэтому с ваххабитами борются иными методами — как с заведомыми террористами. Но ловить настоящих сектантов сложно и опасно. Поэтому власти идут по обратному пути: человека сначала арестовывают, а спустя некоторое время выясняется: ваххабита поймали! Обвинение в ваххабизме в республике — это "черная метка", которой могут заклеймить любого прохожего, любого несговорчивого, любого оппозиционного. Нашли у тебя патрон в кармане — ваххабит. Заговорил ты об "очищении ислама" или "пути Пророка" — ваххабит. Проявил "политическую несознательность" — ваххабит. Не признаешься? Мы тебе поможем! В СИЗО тебя ломают, тебя перед всем светом выставляют исчадьем ада, а когда ты выходишь на волю после решения суда или скорой отсидки, ты уже действительно — отчаянный подрывник. Ты идешь и бросаешь гранату в того, кто тебя ловил, обвинял, опускал. И в этот момент вопрос "Взрывают ли ваххабиты представителей власти?" становится риторическим. Власть мажет всех: например, недавно по республиканскому телевидению местный высокопоставленный чиновник обвинил упомянутую газету "Черновик" в дестабилизации обстановки, в подрывной работе и чуть ли не в пособничестве терроризму за то, что она посмела… опубликовать полный текст аналитической "справки Починка-Козака" по ситуации в Дагестане.

Такое отношение со стороны власти заботит людей гораздо сильнее, чем полумифические взрывы. Да, на улицах — редкое спокойствие, но это спокойствие впавшего в кому больного. Что людей здесь больше всего напрягает, так это тотальная нехватка денег при всё более увеличивающейся в них потребности. Звучит банально, но в Дагестане банальность эта возведена в степень. Республика — на последнем месте по уровню благосостояния. Работы нет. Заводы стоят практически все: кое-как работают лишь несколько предприятий: каспийский "Дагдизель", дербентский "Электросигнал", махачкалинский "Авиаагрегат"… Только официально безработица в республике составляет 32%, по неофициальным же данным не работает половина дагестанцев. Как и по всей России, зачастую старики кормят детей: они хотя бы исправно получают пенсию. Эти пенсии люди выбивают себе правдами и неправдами: люди калечат себя, чтобы заделаться инвалидами.

А деньги жизненно необходимы — и вовсе не только для того, чтобы прокормить себя. В Дагестане коррумпированы все сферы общества. По многочисленным заверениям дагестанцев, в их жизни не осталось ни одного более-менее значимого социального события, которое обходилось бы без мзды. Хочешь лечиться — плати. Хочешь учить детей — плати. Хочешь устроиться на работу — плати еще больше. Сдаешь ли экзамен, приходишь ли торговать на рынок, пытаешься ли открыть дело, — на всё установлена такса. Конечно, это есть и в остальной России, но в Дагестане уровень коррупции на порядок выше.

Считается, что 100% мест в республиканских вузах подлежат неофициальной оплате, если только у тебя нет высокой протекции. Парадокс: нынче один из самых высоких конкурсов — в милицейские школы: порядка десяти человек на место (до этого сильнее всего котировалась таможня, а еще раньше, в советские времена — торговля). Люди, не страшась ежедневных взрывов, идут служить в милицию, потому что все знают: если у тебя погоны и "Калаш" — ты царь и бог, хотя бы на некоторое время. Говорят, что торговля хорошими должностями превратилась в Дагестане едва ли не в узаконенный бизнес: в республике покупается и продается всё. И здесь неважно, кто ты есть и из какого ты клана — плати бабки и будешь хоть прокурором, хоть министром.

Усугубляют эту ситуацию и патриархальные отношения в семейной жизни, когда калым, выкуп невесты, является нынче обязательным условием для вступления в брак в Дагестане — это сводит с ума десятки тысяч неустроенных молодых людей, у которых нет денег для новой жизни. В республике гораздо быстрее, чем в "русской России", распространяется новая система каст, когда от нормальной социальной жизни отстраняются целые слои населения, не связанные с распределением благ: брак бедняка и невесты из состоятельной семьи в Дагестане почти немыслим.

Поэтому нужда в работе для рядового дагестанца — нечто большее, чем просто стремление заработать на пропитание. И здесь Дагестан явил миру удивительную социально-экономическую модель, при которой миллионы людей умудряются держаться на плаву в условиях тотальной официальной безработицы и коррупции. Наименьшая их часть кормится от синекур, от родных и родственников, умудрившихся протиснуться на хлебные места. Другие выживают за счет частного сельхозсектора: на базаре торгуют все со всеми, и благо, если твоё родное село находится на верном склоне горы, и у тебя родятся фрукты, а не картошка. Третьи батрачат на стройках нуворишей, калымят на частном извозе или устраиваются поденщиками через биржу труда. Многие же уезжают на заработки в Россию. В бюджетной сфере, где средняя зарплата составляет около 3000 рублей, работают те, кому совсем уж не повезло со связями или возможностями — например, русские.

В результате самый нищий регион России удерживает первое место по количеству обналичиваемой валюты в обменниках. В результате пляжи Махачкалы с утра до вечера битком набиты народом, среди которого не найдёшь туристов издалека. А по вечерам, когда становится прохладнее, десятки тысяч горожан перемещаются на махачкалинские аллеи, где так приятен променад, где смех и шум в кафешках, где аромат шашлыков, где скрип тормозов иномарок и развеселая бюджетная иллюминация "Махачкала — лучший город России".