Газета Завтра 595 (16 2005) - [25]

Хрущевское "догнать и перегнать Америку" разом рушило все аксиомы сталинской экономики. Во-первых, с США предлагалось соревноваться "на равных", во-вторых, появлялось общее поле для такого соревнования, причем самое невыигрышное для СССР, — потребление, коль скоро именно "потребление" социализма сделалось главной целью советской социально-экономической системы. В третьих, из той же логики "соревнования" вытекало требование "конкурентоспособности" советских товаров на мировом рынке, а тем самым и выход на этот рынок.

Именно в брежневскую эпоху эта стратегия была продолжена и доведена до своего логического конца. СССР интегрировался в мировой рынок, причем на самых невыгодных условиях, в качестве поставщика сырья, и импортера высоких технологий, с одной стороны, и предметов потребления — с другой. СССР, безусловно, старался создать зону наибольшего благоприятствования для своих товаров в виде СЭВ, и именно на брежневский период приходится расцвет деятельности СЭВ, однако, в конечном счете, советская экономика стала заложницей мировых кризисов, подъемов, спадов, колебаний цен, то есть утратила ту независимость, которой так гордился и так дорожил Сталин. Еще при Брежневе, под влиянием потока не "живых", но вполне реальных денег, произошла функционализация советской экономики, заданная именно требованиями мирового рынка, а не программой национального саморазвития, так что эти требования и эта программа в какой-то момент попросту пришли в противоречие.

Внешнеполитиxеский мессианизм и утрата суверенитета

Наконец, с утратой экономической независимости тесно была связана утрата независимости внешнеполитической, навязанная третьей стратагемой Хрущева, — идеей активного, просветительского политического мессианизма СССР как авангарда мирового социализма. Сталинизм был основан на идее "социализма в одной стране". Строго говоря, в логике сталинской мысли, не предполагалось развития социализма в других странах, но только расширение территории и влияния "одной страны". После войны Сталин выстроил вокруг СССР систему геополитических буферов, для которых социализм был средством политического контроля, а не социально-экономической программой. Единственным неприятным сюрпризом оказался тот факт, что существует еще одна великая страна, планирующая действительно построить социализм в своей "одной стране" — Китай, однако политика Сталина доказала, что он воспринимает Китай не как часть "социалистической системы", а как великую социалистическую державу, имеющую право на собственную внешнюю политику, но и выступающую для СССР объектом вполне расчетливой политики. Социализм и коммунизм понимались Сталиным как средства политического контроля и влияния, но не как установки, накладывающие "интернациональные обязательства" непреодолимой силы. Чтобы понять степень "антимессианизма" Сталина, достаточно вспомнить ту настойчивость, с которой он добивался превращения Германии в единое, нейтральное (и не социалистическое) государство, или всякое отсутствие у него энтузиазма по поводу Корейской войны.

Хрущевская внешняя политика, и это, опять же, хорошо известно, была политикой социалистически мессианской и "глобалистской". СССР втянулся в игру на "большой шахматной доске", причем, чем дальше, тем более становились непонятными конечные цели этой игры? Чего СССР, собственно, добивался? Победы социализма во всем мире? Вряд ли в это всерьез верил даже Хрущев. Реальным содержанием внешней политики стало геостратегическое соперничество с США, однако шло оно по заданным Америкой правилам, как конкуренция за поддержку и влияние в странах "третьего мира". Конкуренция, вызывавшая, кстати, резкое народное отторжение, выражавшееся в насмешках по поводу любимца Хрущева Насера.

И здесь брежневская политика была "модерированием" стратегической линии предшественника, но не более того. Хрущев резко "потянул канат на себя", что позволило Брежневу закрепить на какое-то время среднее положение, относительное дипломатическое и военно-политическое равновесие СССР и США. Вторжение в Чехословакию, а затем Хельсинкские соглашения обеспечили СССР действительно необходимое политическое признание незыблемости результатов Второй мировой и неприкосновенность "полосы отчуждения" вокруг советских границ. Однако это обеспечение было получено за счет теснейшего встраивания в глобальный миропорядок с его собственными, по сути, отчуждающими национальный суверенитет, правилами игры. При этом сам СССР строил этот миропорядок с редкостным энтузиазмом, и сам затем страдал, когда пришлось платить по хельсинкским "правозащитным" счетам.

Размывание внутренней национальной и культурной субъектности

Еще одной составляющей "хрущевской" стратегии был космополитизм, размытие национальной субъектности Советского Союза и растворение национальной культуры. Отход от сталинского национализма был очень заметен и здесь. Нарочитое подчеркивание русского национального начала в советском государстве, выдвижение русских как основной национальности СССР и как "основной нации" мира были полностью прекращены. Конечно, возврата к досталинской русофобии большевиков не случилось, после Великой Отечественной никто официально уже не мог сказать ничего плохого о русском народе. Однако и хорошее, подчеркивание культурной особости русского народа и его уникального исторического пути оказалось под негласным запретом.