Газета Завтра 1220 (16 2017) - [40]

Письменность — лишь одежда языка, а настоящее его "тело" — это речь устная, звучащая. Такова научная точка зрения, в отличие от житейской, согласно которой более важной и авторитетной ощущается речь письменная.

Но и одежда — важная вещь, и она о многом говорит. Не случайно, меняясь, человек непременно меняет и стиль одежды. Ломая через колено русскую жизнь, Пётр I настаивал на новом внешнем облике дворянства. Казалось бы, какая разница, как кто одет: не важно, какого цвета кошка — главное, чтоб ловила мышей. Про кошку, может, и верно, а про одежду — нет. Тут форма активно влияет на содержание. Если женщина никак не может отыскать ту одежду, которая ей подходит, это однозначно свидетельствует о внутреннем неблагополучии, возможно — о кризисе идентичности. Вам это ничего не напоминает в поведении наших среднеазиатских братьев?

А ещё в одежде есть железное правило: одевайся не для той работы, которую имеешь, а для той, которую мечтаешь получить. Вот наши друзья и меняют "прикид" своих языков.

Даже шрифт — и то не безразличная вещь. Пётр ввёл "гражданский шрифт", похожий на латинское начертание. А при Гитлере культивировалось так называемое готическое письмо, докучавшее советским военным переводчикам.

И русский язык когда-то хотели перевести на латиницу — чтобы легче было общаться с западными братьями по классу. Тогда очень культивировался и выдуманный язык эсперанто. Но потом почин наркома Луначарского о переходе на латиницу отложили ввиду того, что и мировая революция тоже отложилась на неопределённый срок. Эта идея запечатлена у Ильфа и Петрова: служащие "Геркулеса" обещают "перевести делопроизводство на латинский алфавит".

Любопытно, что реформа, особенно когда реформаторы оставляют лазейки для старого, не всегда прививается. Перейти на латиницу пробовали под горячую руку и в Татарстане. Но потом не то что отменили, а по факту вернулись к привычному письму на кириллице. В 2005 году в Казани мне показали улицу, где с одной стороны название написано на кириллице, а с другой — на латинице.

Переход на другую графическую систему — дело очень затратное и муторное. Гарантируется неграмотность целого поколения. Дети выучат любую систему, но взрослые будут долгое время читать гораздо медленнее, чем прежде. Им придётся, как малограмотным, снова складывать слова из букв и слогов, а не воспринимать графическую оболочку слова как картинку-иероглиф. Привычность и преемственность — важнейшие свойства письма. Даже орфографическая реформа без перемены графической системы — и то многолетняя травма. Думаю, казахские и киргизские реформаторы это понимают. Понимают, но всё-таки делают. Зачем?

"Письмо — не вешчь, а тень токмо вешчи", — писал Василий Тредиаковский ещё в XVIII веке. Он имел в виду, что первична устная речь, а письмо лишь тень языка звучащего. Но есть в той давней сентенции и иной смысл: письмо — тень важнейших процессов. Смена письма — это тень совсем иных обменов и промен.

Вот об этом бы стоило подумать. Не кириллица, а мы, русские, Россия не интересны другим народам. Мы не несём им никакой вдохновляющей идеи, не говорим "всемогущего слова "вперёд". Мы бормочем жёваную либеральную муру, зовём на задворки капитализма, под знамёна, обветшавшие сто лет назад. Из России уж полвека не исходит ничего нового, яркого, способного привлечь другие народы. Наши идеи заёмны и вторичны. Вот тенью чего является переход наших среднеазиатских братьев на иную систему письма.

Какую новую яркую идею могла бы предложить Россия? Мне кажется, это будет (хочется верить) идея антиглобалистской, традиционалистской революции. Новой, справедливой жизни. Тут бы и кириллица кстати пришлась…

Интересно, что придумают в Таджикистане? Ведь их язык — близкий родственник персидского, понятный без специального изучения. Но персидский пользуется арабской вязью, которую принесли арабы-завоеватели, а таджикский — кириллицей. Как-то видела на рынке таджика-торговца сухофруктами, который учил арабские буквы. Я сказала, что тоже их учу, и мне очень трудно. Он чему-то страшно обрадовался и угостил вкусной курагой.