Газета Завтра 1197 (45 2016) - [18]

Интернет, скорее, можно рассматривать как клапан, позволяющий выпустить пар общественного недовольства, но не как фактор, активно влияющий на умонастроения общества. И государственной машине имело бы смысл активнее использовать сеть именно таким образом, а не пытаться контролировать её сомнительными законодательными и административными методами.

/ ].

Взрыватель обществ

Взрыватель обществ

Андрей Стариков

«демократизация» и этнические конфликты

Демократизация по методичкам архитекторов "цветных революций" заканчивается вовсе не райскими кущами, свободой и благоденствием, как рисует ангажированная теория. Западные рецепты демократических преобразований — опасная терапия, после которой не всякий пациент остаётся в живых. Побочным эффектом такой терапии нередко становятся этнические конфликты, ранее сдерживаемые жёсткой рукой авторитарного дирижёра, способного блюсти баланс интересов различных этнических групп.

Извращение демократии — процесс, предваряющий этнический конфликт. В известной формуле "демократия есть власть народа" понятие народа зачастую подменяется понятием "этноса" — группы, которая определяет себя или определяется другими как имеющая общее происхождение и культуру. Только мы — "истинный народ" своей страны, утверждают "титульные" группировки в постсоветских странах, строящие псевдоэтнократические государства за ширмой псевдодемократической фразеологии. Национально мыслящие идеологи большинства новых республик определяют "народ" исключительно в этнических категориях. Единство этническое довлеет над единством гражданским. Для всех "иных", не вошедших в этот этнически выверенный "народ", "демократическая" власть становится тиранической.

Все 1990-е годы из бывших союзных республик, за исключением Белоруссии и Украины, шло массовое принудительное вытеснение русского населения. Во всех постсоветских республиках, за исключением Белоруссии и Украины, сложились этнократические режимы правления, которые обеспечивали представителям титульных элит занятие высших ступеней социальной лестницы. К началу 2000-х годов удельный вес русских в структуре населения бывших союзных республик серьёзно уменьшился, "титульным" элитам удалось не допустить их самоорганизации, оставшимся отводилась роль покорных ассимилянтов. "Русская угроза" миновала, и силовое давление "титульных" логичным образом начало ослабевать.

На сегодняшний день значительные русские фронтиры остаются в Прибалтике и Молдове. В Латвии и Эстонии всё ещё присутствуют достаточно устойчивые и консолидированные русские общины, в отношении которых "титульные" элиты продолжают осуществлять политику дискриминации: язык и культура "инородцев" подавляются, социальные институты воспроизводства идентичности демонтируются.

Русские Прибалтики в различных гуманитарных формах получают ограниченную помощь со стороны России. "Титульные" группы стран Прибалтики со своей стороны по-прежнему работают над ассимиляцией нацменьшинств, над превращением их в беспамятных манкуртов.

В отличие от Латвии, Эстонии и Литвы, где этнические конфликты носили и носят тлеющий ненасильственный характер с выборочным подавлением русских активистов государственным аппаратом принуждения, национал-демократы из молдавского Народного фронта на закате советского проекта довели дело до вооружённого этнического конфликта, в результате которого появилась самостоятельная русская Приднестровская Молдавская республика.

В условиях "демократизирующихся" обществ две-три этнические, религиозные или языковые группы заявляют о своих правах на строительство собственного государства на части или всей территории государства уже существующего. Более слабая сторона в этих условиях может получать помощь из-за рубежа, в противном случае ей отводится незавидная роль граждан второго сорта. Такую незамысловатую модель объяснения крайних форм этнических конфликтов — "чисток" и геноцида — предлагает профессор социологии Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе М. Манн1.

Манн анализирует геноцид армян младотурками, конфликты в Руанде, Югославии, Чечне, Кашмире. Говорит о недавней "демократизации" Ирака, где "свободные выборы" под протекторатом США превратились в голосование "за своих". Сунниты, шииты и курды, чьи интересы удавалось уравновешивать С. Хусейну, хотя последний и симпатизировал суннизму, начинают вооружённую борьбу за право считаться "истинным народом". Подпитка каждой из враждующих сторон из-за рубежа, а также распространение в суннитских областях террористической организации "Исламское государство" делают возможной дальнейшую эскалацию.

В каждом из примеров профессора Манна неудачный процесс демократизации оборачивается радикальными формами этнических или религиозных противостояний. Государства, где демократизация только началась, а сами "семена демократии" были присланы извне и малопригодны для почвы, в которой "должны" взрастать, риск этнических конфликтов гораздо выше, чем при стабильных авторитарных режимах. Когда крепкая авторитарная рука в полиэтническом обществе начинает слабеть, demos и ethnos нередко переплетаются воедино.