Газета Завтра 1178 (26 2016) - [25]

Ответь, Александровск,

И Харьков, ответь:

Давно ль по-испански

Вы начали петь?

Он медлит с ответом,

Мечтатель-хохол:

— Братишка! Гренаду

Я в книге нашёл.

Красивое имя,

Высокая честь —

Гренадская волость

В Испании есть!

Я хату покинул,

Пошёл воевать,

Чтоб землю в Гренаде

Крестьянам отдать.

Прощайте, родные!

Прощайте, семья!

"Гренада, Гренада,

Гренада моя!"

Как рассказывал сам Михаил Светлов, это стихотворение родилось в полемике с Леопольдом Авербахом, одним из идеологов РАППа, по поводу правомочности романтики в пролетарской поэзии: в посрамление РАППу, назло Авербаху он написал нечто иностранно-романтическое; поначалу предполагалась даже "серенада из жизни испанских грандов".

Опубликованная в "Комсомольской правде" 29 августа 1926 года, "Гренада" Светлова сразу стала знаменитой; 31 декабря 1926 года Марина Цветаева писала Борису Пастернаку: "Передай Светлову (Молодая Гвардия), что его Гренада — мой любимый — чуть не сказала: мой лучший — стих за все эти годы. У Есенина ни одного такого не было. Этого, впрочем, не говори, — пусть Есенину мирно спится". И при этом по-настоящему советское стихотворение. По-настоящему державное стихотворение.

В 1952 году Ольга Берггольц посвятила светловской "Гренаде" стихотворение "Побратимы", начинавшееся словами "Мы шли Сталинградом…". Безымянного героя Светлова Берггольц отождествила с лётчиком Виктором Хользуновым, ставшим кадровым военным и в 1936—1937 годах участвовавшим в гражданской войне в Испании:

Но только, наверно, ошибся поэт:

тот хлопец — он белыми не был убит.

Прошло девятнадцать немыслимых лет —

он всё-таки дрался за город Мадрид.

Вот и мы уже в 2016 году, спустя чуть ли не 90 лет, отстаивали идеалы русской и советской литературы перед испанцами — надеюсь, успешно. По крайней мере, если не крестьянам испанским, то их сыновьям и внукам мы успешно прививали в Гранаде уже русскую грусть, раскрывали русскую душу.

А за испанской душой мы шли в дом-музей Пабло Пикассо, где родился великий испанский художник. Ибо, при всех увлечениях великого испанца, в главном он оказался проникновенно национальным мастером. И в этом все мы, приехавшие в Испанию русские писатели, были едины.

На фото: 6 июня 2016 года. Гренада. Русские и испанские писатели у памятника А.С.Пушкину

Пушкин в июле

Пушкин в июле

Максим Яковлев

литература Пушкин Михайловское Культура

эссе о поездке в Михайловское

Поехали к Пушкину в Михайловское…

Сколько лет собирались, да всё никак не случалось, всегда что-нибудь отменяло и не пускало, а тут вдруг в июле — несколько неприкаянных вольных дней. Едем!

Как-то он встретит нас?

Еду и думаю, кто он нам? Александр Сергеевич, душа… Вроде тысячу лет знакомый, а вот доведись нос к носу — и что тогда? Смог бы поговорить с ним? И о чём?.. Хотя, о чём же ещё, как не о нашей России, о том, что творится в ней. О литературе, конечно…

Очень бы надо поговорить, да только сам-то Александр Сергеевич пожелал бы он общаться со мной, вот в чём вопрос. С давних пор спрашиваю себя: с кем бы я хотел потолковать начистоту обо всём, что называется "по душам"? А ведь было с кем. Василий Макарович, например. Умер он — умерла и возможность встречи. Кто ещё… Виктор Попков, живописец. Тоже ушёл безвременно. Ещё Георгий Свиридов. И его уже нет с нами. Но с Пушкиным я готов был всегда, нет-нет, да и заговаривал с ним, вернее, обращался к нему, почти не надеясь на диалог.

И вот, едем в гости к нему в Михайловское. Почему он для меня в Михайловском, именно там, как нигде ещё? Может быть потому, что он и лежит там, рядом — в Святогорском монастыре, или потому, что места там пронзительные своей какой-то особой русскою вечностью, а вместе с тем, безоговорочно пушкинские, — того и гляди, с поворота на бричке выкатит или пересечёт шоссе верхом на лошади с прогулки по вечернему полю… А может, и потому, что здесь "приют, сияньем муз одетый…" Дух, душа этой псковской местности — вот что притягивает, "прилелеивает" прежде всего.

Откуда он тут, этот дух? Кто вселил его в эти пределы? Пушкин дышал этим духом, питал им свой гений, и столько успел явить от этого духа! Любой поэт и писатель кто он, как не приёмник-носитель духа, подобно почве приемлющей солнце и воду с неба и рождающей от него по своему характеру и составу. Здесь из Пушкина выросли "Борис Годунов", все основные главы "Евгения Онегина", вырос "Пророк", плеяды неподдельно русских лирических его шедевров… "Чувствую, что душа моя развилась вполне — я могу творить" — откровение, вырвавшееся из груди поэта именно здесь в Михайловском. Пушкин обрёл себя, тот великий и русский Пушкин, которого мы любим и чтим, — вот, что случилось здесь на этих холмах и дубравах, на брегах и лугах тихой и чистой Сороти. Обрёл от этого духа свыше. Вдохновение? Да. Ибо вдохновение это не выдох, а вдох! По Пушкину: "Вдохновение есть расположение души к живейшему принятию впечатлений и соображению понятий, следственно, и объяснению оных". Вот, что такое Михайловское и вся здешняя местность — Пушкиногорье, со всей несказанной музыкой: лугами, горками, речками, усадьбами, монастырём…

Мы — у входа в Михайловское. В лесу, слева от шоссе, въезд на территорию музея-заповедника, перегороженный, как зачёркнутая строка, шлагбаумом. За неимением пропуска, оставляем машину свою на обочине. Минуем сторожевую будку, и вступаем в столь вожделенную нами область…