Газета Завтра 1047 (50 2013) - [17]

После поражения СССР в "холодной войне" в рамках пришедшей ей на смену организационной войны современная западная и прозападная историография приступила к фальсификации истории Второй мировой войны и начала всячески затушевывать метафизический смысл нашей Победы. Сталинградская битва практически перестала упоминаться на Западе, а переломом во Второй мировой войне объявляется разгром африканского корпуса Роммеля в сражении у Эль Аламейна - на второстепенном театре военных действий, где группировка немецких войск не превышала четырех дивизий. Напомним, что в Сталинградской битве потери гитлеровских войск составили 16 процентов(!) общего состава вооруженных сил Германии и её союзников.

Цель ударов, наносимых сегодня по исторической памяти, - вырвать из человеческого сознания всё, что связано с метафизической составляющей коммунистической традиции, с историческими заслугами и возможностями этой метафизической традиции. Советский проект доказал, что страна может успешно развиваться не только в рамках либеральной традиции (базирующейся на индивидуализме и конкуренции), но и опираясь на коллективизм и солидарность красной метафизики. Отказ от красной метафизики, имеющей в России глубокие исторические корни и позволившей одержать Великую Победу, обернулся катастрофой и привел к разрушению промышленности, сельского хозяйства, науки, культуры, образования и, что самое страшное - к деградации человека. Тем самым задачи, поставленные Гитлером, оказались в основном решены спустя полвека легионерами пятой колонны, которые недаром получили ёмкое прозвище "демфашисты".

Оптимизм внушает тот факт, что, чем дальше уходят в прошлое Советский Союз, эпоха Сталина и Великая Отечественная война, и чем одновременно очевидней беспомощность сегодняшней власти, тем выше интерес в обществе, в том числе среди молодежи, к событиям тех лет, к эпохе солидарности и созидания, высоких смыслов и большого Общего дела. Будущее - всегда в руках тех, кто помнит о прошлом. Именно поэтому разговор о метафизике Сталинградской битвы сегодня актуален.

Пути исповедимые

Екатерина Глушик

12 декабря 2013 0

Общество

Любила ночные поезда. Посадка ли, высадка ли. Вокзал большого ли города, маленькая ли станция. А то и не полустанок даже, а едва ли ни в чистом поле пассажиром суетишься. И намёка на платформу нет: железнодорожное полотно, насыпь - почти под откос. Чтобы взобраться - вздымаешь вверх руки, тебя втягивают - как руки не оборвут! А высаживаться - прыгаешь и едва не кубарем катишься. Приехали.

Любила романтику ночных поездов. Темнота, которую чуть разгоняют фонари или прожекторы. Запах угля. Ночные вокзальных звуки: переговоры диспетчеров, дорожных рабочих, свистки маневровых паровозов, стук колёсных пар на стыках - ни с чем звуки идущего состава не спутаешь.

А в последнее время вся романтика ушла, осталась лишь боязнь ночью на большом ли вокзале оказаться, на маленький ли занесёт. Уж и не до романтической созерцателности. Быть бы живу в разгуле вокзальной свободы слова и действия. Потому в вагон ныряешь с чувством облегчения.

Вот садимся в проходящий состав уже ночью, народ спит. Нас трое - в один отсек плацкарта. Стараемся не шуметь, но бабушка с первой полки поднимается. "Станция? Смотрю, огней много. Большая станция?" "Да не то что бы большая, но уважительная, - балагурит один из только что севших в вагон моих попутчиков. "А как называется? Слышала я, нет о ней?" Да, может, и слыхала когда. Москва. "Ой, да уже Москва! А я вроде только глаз сомкнула. И вот - Москва. "Да оно так. Не успеешь моргнуть, а уж и царствие небесное проспал, - поддерживает мужчина разговор, закидывая большую сумку на третью полку. "А она не свалится? Да на голову мне?" - осторожничает пассажирка. Свалится! - обнадёживает мужчина. - И кому, как не тебе, мать, на голову? Тебе прямиком. Какой интерес сумке на пол падать, когда вон такая голова на пути?

"Да не надо бы". "Москва "бы" не признаёт. Зашибётся сумка об пол. А о твою голову самортизирует, всё не так ей больно". "Да сумкам не больно и так". "Не нам, мать, знать. Вон и у муравьёв цивилизацию обнаружили. Может, и у сумок болевые ощущения есть. Науку не удержишь - всё новые открытия. Так что терпи". "Да оставил бы здесь под столом, - старается отвести от себя угрозу бабушка. - Или боишься, что поворошусь там?" "Боюсь. Ты приметливая, смотрю, только я в сон - ты уж и ворошить мои сумки".

Пассажирка не понимает, шутят с ней или всерьёз. Но улыбается на всякий случай. Говорит, что едет на Украину в гости.

"А ты там сала отведай", - советует ей балагур. "Я сала не ела, что ли?" "Нет, такого не ела. Сейчас хохлы какое в сельском хозяйстве ноу хау внедрили? Они кабана неделю не кормят. Потом на конопляное поле пускают. А он - жрать. И оно всё в сало, всё в сало. Потом его режут. И под кайфом народ. Сало ест - и кайфует. Ты не пропусти, мать, кайф. "Да неужели?! - бабушка всплёскивает руками. - Да это же умереть можно от такого сала". "От передозировки? - серьёзен мужик. А ты не переедай. Тогда и передозировки не будет. Скажи себе: стоп, девочка, хорош героином наслаждаться". Мы уже не сдерживаемся, хохочем. Пассажирка тоже смеётся, оправдываясь: "Да думаете, я поверила? Я сомневалась сразу".