Газета Завтра 1029 (32 2013) - [20]

"Вы спятили?, - пришла в себя Клава. - Половина четвёртого утра. Какие жизни? Какие спасатели. Вы или сумасшедшие, или перепились". "Пусть мы сумасшедшие, - продолжал я, - но от вашего решения зависит наша судьба. Ну, что нам для вас сделать? Ну, хотите, я встану перед вами на колени?", и, не раздумывая, я тут же рухнул коленями в пол. "Сумасшедше, - испуганно прошептала Клава. Но, тем не менее, через пять минут она уже отпирала кабину переговорного пункта и строго наказывала нам ждать.

Когда дали связь, Сергей судорожно схватил телефонную трубку и закричал: "Светик! Светик мой любимый! Мой единственный! Ты же знаешь, как я люблю!". Он так орал, что мы поневоле услышали все слова. "Светик мой ласковый! Мне ж больше никто не нужен, только ты одна!". Но на другом конце провода, по всей видимости, оставались холодны. "Что? Светик, прости, прости, - пролепетал Сергей, - конечно, знаю, что четыре утра. Извини", - и Сергей положил трубку, затравленно озираясь. Молча он вышел из переговорной кабины.

"И это всё?, - вдруг нарушил наступившую тишину строгий голос Клавы, - это поэтому весь кошмар? Ничтожества! Боже мой, какие же вы", - Клава взяла паузу, прежде чем произнести весьма обидное слово. Мы пытались извиняться, но она нас оборвала, передразнивая Сергея: "Солнышко, Светик".

Мы были выдворены на улицу, постояв минуту, молча разошлись. Я с помощником - в гостиницу, а Сергей куда-то в темноту. Оставшиеся две недели он добросовестно ездил на съёмки, но был как-то тих, незаметен и совсем неинтересен. Мы тормошили его, пытались разжечь огонь, но тщетно. Измучались. Пришлось ставить его временами спиной к камере, досняли еле-еле. Озвучивал его роль уже другой человек.

Пушкин-Чаадаев

Владимир Томский

8 августа 2013 0

Культура Общество

Споры гениев рождают абсолютную истину

Новых идей, как установили философы, давно уже нет. Всякий претендующий на абсолютную новизну автор легко подвергается критике, и быстро обнаруживается, что корни его идей находятся в более ранних работах, вплоть до Аристотеля и Платона, реже - у самых древних: Гомера, Эпикура, Пифагора.

Если хорошо и профессионально искать, то корни всегда находятся. Сам этот факт наводит на грустно-смиренные размышления о сверхзаданности всего каркаса идей, на которых основаны человеческая культура и цивилизация. Остается только уповать на милость и благонамеренность Творца - Вседержителя идейного богатства, не переставая удивляться его многомудрию, многообразию и многоцветию.

Сложнее обстоит дело с конфликтом идей. Разрешение таких конфликтов предполагает наличие некоей новой идеи, которая будет по уровню выше тех, которые конфликтуют, поглотит обе старые идеи в себе в процессе снятия конфликта. Новые идеи рождаются редко, роды сопровождаются чередой трагических и кровавых событий, непростых условий, требуют участия в них людей ответственных, талантливых, а всего лучше - гениальных.

Дискуссия Пушкин-Чаадаев длилась более двадцати лет, с 1816 года до января 1837 года. Участниками её был весь круг близких к ним людей. Читая их переписку, проникаешься невольным почтением, дружественной гордостью за авторов этих писем.

За скобками остаются многочисленные устные беседы во время частых встреч между Пушкиным и Чаадаевым. После прочтения становится ясным, что эти письма - всего лишь отголосок непростых разговоров двух лучших мыслителей Отечества. Они подпитывали друг друга своей гениальностью, провоцировали себя на творческие взлеты и прозрения в поисках истины по самым трудным вопросам Бытия. При этом ясно, что они всегда говорили конкретно, по существу темы, не упражнялись в риторике и полемике ради победы в красноречии. Никогда не прикрывались авторитетами и не искали истину в заключениях иностранных мыслителей и философов. Все истины зарубежных мыслителей, которыми они оперировали в дискуссиях, критически преломлялись к судьбе и животрепещущим проблемам своего Отечества. Нет ни тени, ни намека на преклонение или заискивания перед знаниями зарубежных авторитетов. Они были с ними или на равных, или выше их уровня. Едва ли мы можем сегодня найти такой пример в публичных и частных дискуссиях по мировоззренческим проблемам в собственной истории. Независимость и откровенность Пушкина-Чаадаева не привились в российском обществе после их ухода из жизни, не стали для отечественных ученых доброй традицией в поиске истин на основе самобытных фактов, собственных аналитических выводов и заключений.

Интеллектуальный, философский, этический и эстетический уровень дискуссий Пушкина-Чаадаева был необычайно высок. Спустя почти 200 лет он являет собой пример-образец честного, профессионального, принципиального, глубокого обсуждения всего спектра проблем по жизнеустройству Отечества. Эти суждения следует распространить на дискуссии и обсуждения проблем России между всеми участниками ближайшего пушкинского окружения. Участники использовали весь арсенал научных знаний, методов, аргументов и фактов своего времени для взыскательного и масштабного анализа проблем развития страны с целью определения путей ее выживания, исторической судьбы, места России в Европе и мире. По факту Пушкин и Чаадаев сгенерировали за двадцатилетний период творческой дружбы колоссальный пакет идей философского, естественнонаучного и духовного характера, имеющий для нас и мировой науки непреходящее значение. Это драгоценное наследие пушкинской эпохи еще не получило должной оценки в Отечестве и мире.