Газета "Своими Именами" №32 от 06.08.2013 - [17]

Максимальная концентрация развивающихся стран на ускорении экономического роста очень часто отодвигает тему социального неравенства на второй, а то и третий план. При этом становление здорового общества (в том числе в прямом значении) зависит в большей степени не от общего объёма создаваемого в стране богатства, а от его равномерного распределения.

Яков Грабарь, РБК

ОТДЕЛ РАЗНЫХ ДЕЛ

ЭТО МОЕ ГОСУДАРСТВО!

(Продолжение. Начало в №№25, 29)

Опередивший события

И так, одних за другими, Скотт в отчете Госдепу США перебирает по группам населения всех, кого можно было бы направить против Cоветской власти, от кого она могла ждать «серьезных неприятностей». Разумеется, рассматривает заключенных, однако не считает их серьезной силой:

«В Магнитогорске пять таких колоний, в которых содержатся от 15 до 18 тысяч заключенных. …Девяносто процентов заключенных этой группы осуждены за правонарушения в нетрезвом виде, однако есть и профессиональные воры, проститутки, мошенники и т.д. Сроки их заключения варьируют от шести месяцев до пяти лет.

…Большинству заключенных ИТК ещё нет тридцати лет, они неграмотны или полуграмотны. Администрация ведет энергичную пропагандистскую работу с ними. Для того чтобы пробудить в этих людях общественное самосознание, для них созданы драматические клубы, оркестры, профессиональные училища, организовано соревнование между бригадами и т.д. Десять процентов их зарплаты уходит на покрытие административных расходов. Они обучаются различным профессиям, и им приходится учиться читать и писать. Некоторые из них начинают ценить человеческий труд. До 1936 года в колонии не было вооруженной охраны, позже она появилась в связи с участившимися побегами. В настоящее время заключенные выходят на работу под конвоем, ночью им не разрешается выходить из своих бараков». В итоге: «В общем и целом мужчины и женщины, находящиеся в ИТК, относятся к Советской власти менее враждебно, чем кулаки. Это уголовники, и при любой форме правления с ними обращались бы точно таким же образом. Большинство из них понимают или подсознательно чувствуют это и поэтому вряд ли будут способны на какие-либо действия, направленные против Советской власти, Однако в кризисной ситуации они, по всей вероятности, могли бы явиться причиной беспорядков, убегая из мест заключения».

Скотт рассматривает и старых, ещё царских специалистов, которых может назвать по указанным выше причинам. И тоже зачисляет их в силы, враждебные Советской власти. Вот осужденный на 10 лет и отбывающий наказание в Магнитогорске инженер Булгаков: «Было известно, что Булгаков относится к властям враждебно, и он этого не скрывал. Он работал не настолько добросовестно, как бы мог. В свои свободные дни Булгаков уезжал на охоту и не принимал никакого участия в общественной и культурной жизни города». Вот инженер Тищенко: «Главный инженер завода, руководимого Шевченко, — старый специалист-заключенный по фамилии Тищенко — всё ещё работал без всякого энтузиазма… Рабочие и мастера не прислушивались к его мнению». Вот инженер Тихомиров: «Однако было бы неправильно утверждать на основе всего сказанного мною выше, что Тихомиров настроен просоветски. Он относится к Советской власти так же враждебно, как и прежде». Вот остальные инженеры: «Остальные, подобно Тихомирову, продолжают работать, и им более или менее доверяют. Многие из них настроены всё ещё враждебно и, несомненно, являются потенциально активными врагами существующего правительства. В настоящий момент они запуганы, но в случае какого-либо кризиса могли бы представлять опасность для диктатуры».

Однако Скотт замечает, что использовать их против Советской власти удастся не во всех случаях: «Большинство этих людей глубоко осознают тот факт, что все они русские, и верят, что существующий ныне режим — как бы плохо они к нему ни относились — строит сильную Россию, а это дело надо поддерживать и защищать. Возможно, что именно вследствие этого чувства они могли бы помогать современному Советскому правительству, если бы оно подверглось нападению извне. Например, они оказали бы чистосердечную поддержку скорее Сталину, нежели Троцкому, так как нисколько не симпатизируют идеям мировой революции и построения бесклассового общества».

Описав тех, кто мог бы инициировать свержение Советской власти и «диктатуры», Скотт понимал, что надо что-то написать и о силах, на которые опирается Советская власть. Начну с его выводов в тексте книге, поскольку они более образные:

Вот авторитет профсоюзов и его влияние на массы: «Профсоюзный руководитель приклеил кусок газетной бумаги на дверь сарайчика. На нем крупными буквами с ошибками было написано объявление: «Собрание — выборы нового председателя цехового комитета — в пять часов в красном уголке. Присутствие обязательно». Многие члены бригады видели это объявление, но их это ничуть не заинтересовало. Цеховой комитет мало что значил для большинства рабочих. Он организовывал и проводил плохо посещаемые собрания, на которых выступали работники профсоюза, говорившие о программе строительства Магнитогорска, втором пятилетнем плане и международном положении. А еще, когда рабочие болели или получали травму, они относили бюллетени к председателю, чтобы он поставил на них свою подпись. Этим все и ограничивалось. Администрация значила для рабочих гораздо больше. Она нанимала на работу и увольняла, давала рабочим указания, распоряжения и приказы, платила им деньги. Партия тоже имела большое значение. Через партийную организацию можно было добиться комнаты, получить новую работу, подать жалобу или внести какие-либо предложения, имея некоторую уверенность, что на них обратят внимание и рассмотрят. А цеховой комитет не мог сделать ничего подобного, и выборы нового председателя не вызвали интереса у большинства монтажников и сварщиков, видевших это объявление. Таким образом, в пять часов в красном уголке стояли только прежний председатель, которого переводили на другую работу, и два члена цехового комитета; они курили, посматривая на дверь. Вошел один рабочий, за ним еще двое, наконец собрались пять человек, но больше никто не появился».