Газета "Своими Именами" №26 от 25.06.2013 - [31]

Нет, Лисин уверенно заявил, что по выявленному им убеждению Гитлера, «польские офицеры ни при каких обстоятельствах не должны были вернуться домой». И якобы из-за этого Гитлер предъявил Сталину «безвариантно жёсткий… ультиматум: или немедленный расстрел поляков, или немедленный разрыв дипломатических и всех торговых отношений». При оценке (за Сталина) последствий отклонения «ультиматума» Лисину померещилась кошмарная картина того, как «эшелоны с войсками и техникой, нацеленные на Париж, будут немедленно переориентированы на Москву и перегнаны к нашим границам. А эскадрильи бомбардировщиков будут немедленно подняты в воздух с приказом тотальных бомбёжек наших приграничных городов». Не позавидуешь тому государству, в котором Лисин согласился бы занять пост главнокомандующего. В 1914-м кайзер повелел перенести главный удар с Франции на Россию. Но его генералы смогли объяснить, что попытка поспешного изменения ранее разработанных планов, уже введённых в действие, дезорганизует армию и приведёт к её скорому разгрому. И кайзер всё это тогда понял – он согласился на продолжение развёртывания в духе «плана Шлиффена».

Как с «безапелляционной ясностью» выявил Лисин, «о готовности Германии к большой войне» Сталин знал и одновременно понимал, «что финская (бывшая как раз на излёте) кампания продемонстрировала всю неспособность Красной Армии не то что к большой, но – к любой войне вообще». А посему-де он принял ультиматум Гитлера. Видимо, Лисин всерьёз думал, что в действительности «маленькая, но гордая Финляндия» ту «кампанию» выиграла и продиктовала в Хельсинки мирный договор «Москве». А в знак презрения бросила СССР «жирную кость» в виде Карельского перешейка, района Петсамо (Печенги) и военной базы на полуострове Ханко. Ну, «а озеро Хасан, Халхин-Гол» – это было всего лишь «выявлением наших слабин» Гитлером. От себя Лисин добавляет «на полях: уж если в 41-м году “план Барбаросса” привёл почти к катастрофе, то в 40-м катастрофа была бы неминуема». Сравнительная оценка реальных военных потенциалов СССР и «Третьего рейха» на конец зимы 1940-го и на начало лета 1941-го, а также рассмотрение действительных причин поражений Красной Армии в первые шесть месяцев войны требуют отдельного серьёзного анализа. Здесь же достаточно указать на то, что Лисин совершил распространённую ошибку, которую можно охарактеризовать выражением «крепок задним умом».

Сомнительно, чтобы в начале весны 1940-го «Франция, Голландия» и забытая Лисиным Бельгия считались и, тем более, считали себя «слабодышащими». В своём «тылу» они имели дружественную Великобританию. Вряд ли у кого-нибудь были сомнения в способности королевского флота обеспечить доставку на континент сил и средств для британского экспедиционного корпуса. С фронта оборона Бельгии и Франции могла опираться на долговременные укрепления и водные преграды. И победоносный вермахт тогда ещё только в пропагандистских материалах доктора Геббельса мог именоваться непобедимым. Результат одной польской кампании 1939 года доказывал не столько мощь вермахта, сколько немощь польской армии в противоборстве Польши с Германией один на один (в условиях, когда западные «демократии» не выполнили имевшиеся договорённости). О слабости польской армии свидетельствовал и Освободительный поход РККА в «”схидные” Украину и Белоруссию» (географию Европы Лисин видел «по-польски»). Давняя неудача «похода на Вислу» («поражение Тухачевского» под Варшавой) во время войны с буржуазно-помещичьей Польшей в 1920-м была вызвана вовсе не мощью тогдашней польской армии. Ошибочно не замечать влияния обильных поставок военного характера из стран Антанты. И особенно ошибочно не учитывать присутствия в Польше военнослужащих победоносной французской армии (в 1920…1922 годах главой французской военной миссии был М. Вейган). При этом выявляется правомерность «версии» о несостоятельности бывшего царского поручика и будущего Маршала Советского Союза Тухачевского как полководца по европейским меркам.

Но Лисин посчитал более важным зафиксировать попутно свою позицию по «миссии Гесса» (в мае 1941-го). Подобно настоящему «убеждённому демократу» он сделал вид, что терзается сомнениями: «лично для себя я до сих пор не уяснил однозначно: закончилась ли она провалом… или же переговоры удались на славу». Избавиться от груза сомнений очень легко. Достаточно возложить на самих англосаксов бремя публичного доказывания того, что «многолетняя задержка с открытием второго фронта» не является «главным успехом миссии Гесса». Пусть пытаются, стараются…

Пренебрежительно оценивая советскую версию Катынского дела, Лисин ёрнически заметил, что-де «абсурдны (а каким им ещё быть?) скоропалительные выводы комиссии Бурденко: мол, расстреливали из пистолетов “Вальтер” германского производства, а значит – расстреливали немцы». Очевидно, что Лисин слабо знаком с выводами (да и работой) «комиссии Бурденко». Но, оценивая их как «выводы, шитые белыми нитками, которые сыграли на руку нашим врагам», он проговорился о важном обстоятельстве. У «нас», у России, есть «враги», которые разыгрывают «катынскую карту». Далее Лисин ещё раз проговорился, что-де «скоропалительность выводов комиссии Бурденко сыграла на руку нашим врагам». После этих откровений Лисину было бы очень уместно предъявить своё доказательство того, что его поддержка версии Геббельса не играет «на руку нашим врагам» и, по крайней мере, не является «абсурдной». Но он продолжил излагать читателям свою версию, продекларировав, что-де «нисколько не сомневаюсь, что во второй половине 30-х нами для оснащения спецчастей НКВД были закуплены пистолеты “Вальтер” германского производства. Наши “ТТ” били слишком сильно и поэтому пули слишком часто рикошетили. Нисколько не сомневаюсь, что в катынских расстрелах были задействованы именно эти “Вальтеры” и находились они в руках бойцов именно этих спецчастей». Лисин не указывает модель пистолета и причину этой закупки. Он, похоже, просто не знает, что германская фирма «Вальтер» выпускала отнюдь не единственную модель пистолета, причём – ещё и варианты одной модели под патроны различных калибров. Да, «Вальтеры» были разными и не все «били» одинаково «слабо». Как известно, дульные энергия и скорость пули (а также её начальная скорость) определяются, главным образом, не маркой оружия, а применяемым в оружии патроном. И хотелось бы достоверно знать, а был ли «Вальтер» закуплен на самом деле? Какой именно «Вальтер» и почему такой «Вальтер», а не какой-нибудь «Маузер» аналогичного назначения?