Газета "Своими Именами" №16 от 16.04.2013 - [18]

Я не знаю, есть ли во фракции КПРФ такие депутаты. Но депутат Морозов явно не сообразил, что он сморозил: разоблачил всю лживость, лицемерие и тупость своей партии. Вы подумайте, если человек хоть раз в жизни оступился, значит, это уже недочеловек и не имеет права быть куда-то избранным и вообще должен всю оставшуюся жизнь сидеть на завалинке. И это демократ! Неужели уже старый человек никогда не слышал, что существуют амнистии, раскаяние, искупление вины, снятие судимости?

Нет, коммунисты смотрят на это дело совсем иначе, они не ставят крест даже на очень провинившимся человеке. Когда сразу после войны я учился в Энергетическом институте им. Молотова, мы, студенты электро-энергетического факультета, бегали на  другой факультет слушать лекции, да и просто посмотреть профессора Рамзина Леонида Константиновича. В 1930 году на процессе Промпартии он был одним из главных обвиняемых и получил весомый срок. Но в 1943 году за какой-то хитрый «котел Рамзина» получил Сталинскую премию первой степени, и вот этот «человек с криминальным прошлым» – профессор одного из лучших в стране вузов.

А архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий), великий специалист по гнойной хирургии? Одиннадцать лет провел в ссылке, но в 1946 году получил Сталинскую премию тоже первой степени. И смешно читать в Интернете: «Реабилитирован в апреле 2000 года». Сталинского лауреата Путин реабилитировал...

В феврале 1942 года южнее Вязьмы 329 стрелковая дивизия попала в окружение и была разбита. Её командир полковник Андрусенко Корней Михайлович после выхода из окружения был предан суду военного трибунала и приговорён к расстрелу. Он подал ходатайство о помиловании. К счастью, ходатайство рассматривал не Олег Морозов и никто другой из «Единой России». Андрусенко был разжалован до майора и назначен командиром полка. А в 1943 году за форсирование Днепра он получил звание Героя Советского Союза, полк его скоро стал гвардейским. Имя Андрусенко дали улице в поселке Парфафиевка.

А вот недавно почивший писатель Владимир Карпов. Неизвестно за что – он уверял, что за защиту Ленина, который в этом не нуждался, и за нелюбовь к Сталину, но, скорее всего, за что-то вроде ограбления пивного ларька – перед войной угодил в лагерь. Оттуда обратился к М.И. Калинину с просьбой послать на фронт. Послали. Будучи боксёром, воевал он разведчиком отменно, взял несколько «языков», получил звание Героя. Ну а дальше у этого «человека с криминальным прошлым» дело дошло до креста первого секретаря Союза писателей СССР и даже члена ЦК. Это была советская жизнь, где морозовым-то, конечно, не давали ходу при всей их криминальной безупречности.

Так что давние советские фильмы «Путёвка в жизнь» и «Заключенные», «Педагогическая поэма» Макаренко были глубоко правдивы. Там никто из преступников Героем не становится, но честными людьми – да! В возможность этого верили коммунисты и Советская власть, но никогда не поверит «Единая Россия» во главе с Медведевым.

Об этих фильмах песни слагали, даже о немой «Путёвке»:

Мустафа дорогу строил,

Колька-Свист по ней ходил.

Мустафа Жигана сплавил,

А Жиган его убил...

Жигана играл несравненный Михаил Жаров.

А помните, как однажды в своей колонии малолетних преступников, в которой были и довольно взрослые ребята, в числе которых, между прочим, отец нашего знаменитого Григория Явлинского, Макаренко позвал одного из них - Семёна Карабанова и, как обычное дело, сказал:

- Вот доверенность, Семён, езжай в Харьков и получи в наркомпросе для колонии пятьсот рублей.

А Семён всего две недели, как вернулся в колонию после побега из нее. И вот ему, закоренелому ворюге, ехать за деньгами?!

«Семён открыл рот, побледнел и посерел, неловко сказал:

- Пятьсот рублей? И что?

- И больше ничего. Привезешь их мне.

- Ехать верхом?

- Верхом, конечно. Вот револьвер на всякий случай».

Ещё и револьвер?! Да, это же самое начало 20-х годов. В стране очень неспокойно было, везде пошаливали. Помню, отец рассказывал, как в Нижнем Новгороде через какой-то пустырь или парк ездил на велосипеде на работу: одной рукой держал руль, а  другой – браунинг.

«Я передал Семёну тот самый револьвер, - продолжает Макарено, - который осенью вытащил из-за пояса у Митягина, с теми же тремя патронами. Карабанов машинально взял револьвер, сунул в карман и, ничего больше не сказав, вышел из комнаты. Через десять минут я услышал треск подков по мостовой: мимо моего окна карьером пролетел всадник.

Перед вечером Семён вошел в кабинет, подпоясанный, в коротком полушубке кузнеца, стройный и тонкий, но сумрачный. Молча выложил на стол пачку кредиток и револьвер.

Я взял пачку и спросил самым безразличным и невыразительным голосом, на какой только был способен:

- Ты считал?

- Считал.

Я бросил пачку в ящик.

- Спасибо. Иди обедать.

Карабанов передёрнул слева направо пояс на полушубке и сказал тихо:

- Добре.

И вышел».

Но слушайте дальше, Морозов, и потом расскажите Медведеву, который признался однажды, что любит книги, в которых нет никаких идей, каковыми он считает книги Чехова.

«Прошло две недели. Семён, встречаясь со мной, здоровался несколько угрюмо, как будто стеснялся меня.