Гаврило Принцип. человек-детонатор - [7]

Важной проблемой для Австро-Венгрии всегда были отношения с соседней Сербией. Во-первых, в самой империи жило много сербов, во-вторых — за Сербией потенциально стояла Россия (хотя в конце XIX столетия она больше поддерживала Болгарию), интересы которой на Балканах совсем не совпадали с интересами Австро-Венгрии. Австрийцы умело использовали внутриполитические противоречия в Сербии, в том числе и борьбу между двумя княжескими, а потом и королевскими сербскими династиями — Карагеоргиевичами и Обреновичами.

С начала XIX века представители этих династий сменяли друг друга на княжеском престоле Сербии и, мягко говоря, не любили друг друга. Взаимная вражда началась еще между Георгием Карагеоргиевичем и Милошем Обреновичем — руководителями Первого сербского восстания против турок (1804–1813) и основателями двух династий. Виюле 1817 года люди Обреновича коварно убили вернувшегося в Сербию из-за границы Георгия, а его голову отослали туркам.

В 1815 году, когда Турция под давлением России согласилась признать автономию Сербии, именно Милош Обренович стал первым сербским князем с правом передачи правления по наследству. Впрочем, формально Сербия оставалась вассалом Османской империи до 13 июля 1878 года, когда после Русско-турецкой войны по условиям Берлинского мира получила независимость, а в 1882 году княжество Сербия было провозглашено королевством[9].

Первым сербским королем стал Милан Обренович (1882–1889), до этого (1868–1882) носивший титул князя. Наверное, нет в истории этой страны монарха, к которому сербы относились бы так плохо. Хотя начинал Милан достойно — в 1875 году впервые в истории Сербии созвал парламент — Народную скупщину, а в июле 1876-го объявил войну Османской империи, поддержав таким образом восстание в Боснии и Герцеговине. Но дальнейшее его правление перечеркнуло в глазах многих сербов эти заслуги. Особенно не нравилось им резкое сближение с Австро-Венгрией, которую сербы считали безусловно враждебным государством. А в Вене, наоборот, не скрывали удовлетворения.

Поскольку завоевать Сербию Вена позволить себе тогда не могла, она всячески старалась сделать славянских соседей экономически зависимыми от себя. Внезапное расположение короля Милана к австрийцам было очень кстати. В 1881 году король Милан подписал торговый договор, по которому вся экономическая жизнь Сербии фактически оказалась под контролем империи.

Дело в том, что Сербия основной доход получала за счет экспорта продуктов сельского хозяйства — хлеба, овощей и фруктов, скота (главным образом свиней) — в страны Европы и почти 90 процентов этого экспорта шло через Австро-Венгрию. Разумеется, при таком положении дел «кнопка» контроля над политикой сербского правительства находилась в Вене. Достаточно было под любым предлогом (эпидемии и пр.) закрыть свою границу для товаров из Сербии, и ее экономический крах стал бы лишь делом времени.

В октябре 1885 года Милан начал совершенно бессмысленную войну с Болгарией, которую сербы фактически проиграли. Ни сама война, ни ее результаты не добавили ему популярности.

В 1889 году король неожиданно отрекся от престола в пользу своего сына Александра и уехал за границу, при этом выбив себе пенсию в 300 тысяч франков в год и пригрозив вернуться в страну, если эта сумма не будет выплачиваться. Деньги ему исправно переводили, бывший король путешествовал по Европе, поигрывал в казино, дружил с императором Австро-Венгрии Францем Иосифом. В 1892 году он отрекся и от сербского подданства, за что получил еще миллион франков.

Об отношении сербов к Милану свидетельствуют записки русского литератора и критика Александра Амфитеатрова, оказавшегося в Белграде в феврале — марте 1901 года — как раз тогда бывший король умер в Австро-Венгрии от воспаления легких и был похоронен в Вене.

«Не было серба, который явно или тайно не радовался бы его смерти, — отмечал Амфитеатров в книге «В моих скитаниях. Балканские впечатления». — В разговорах с великими и малыми я одинаково слышал откровенные фразы:

— Бог сжалился над Сербией и взял к себе Милана.

— Как вовремя умер Милан!

И даже в высшем, министерском кругу раздавались политические остроты, что, мол, Сербия, измученная, потерявшая все средства и голову, совсем было ринулась в пасть Австрии: глотай! твое счастье! Но тут король Милан нашел, что пора и ему совершить для Сербии хоть какой-нибудь патриотический поступок: он взял и умер. Да еще как ловко умер-то: в Австрии…»

Почему сербы так живо реагировали на смерть пусть нелюбимого, но уже бывшего короля? Но в том-то и дело, что Милана можно было назвать бывшим лишь формально.

До конца жизни он активно вмешивался в сербские дела, возвращался в страну, несмотря на отказ от подданства и субсидии из казны, и даже умудрился перед смертью разругаться со своим сыном, королем Александром.

Александр Обренович на портретах выглядит человеком вполне интеллигентного вида, в пенсне, хотя с несколько капризным выражением лица. Амфитеатров, которого сербский король принял в Белграде в 1901 году (аудиенция продолжалась 43 минуты), описывал его хотя и с чувством симпатии, но не без некоторого удивления: «Король Александр, вследствие небольшого роста и… субтильного телосложения, кажется еще моложе своих двадцати шести-двадцати семи лет. Мое первое впечатление было: «какой черненький мальчик!»