Гаврила Державин: Падал я, вставал в мой век... - [16]

Повеса, мот, буян, картёжник очутился;

И вместо, чтоб талант мой в пользу обратил,

Порочной жизнию его я погубил;

Презрен теперь от всех и всеми презираем, —

От всех честных людей, от всех уничижаем.

О град ты роскошей, распутства и вреда!

Ты людям молодым и горесть и беда!

Москва, хотя в тебе забавы пребывают,

Веселья, радости живущих восхищают;

Но самый ты, Москва, уж тот же Вавилон:

Ты так же слабишь дух, как прежде слабил он.

Ты склонности людей отравой напояешь,

Ко сластолюбию насильно привлекаешь.

Надлежит мрамора крепчае сердцу быть,

Как бывши молоду, в тебе бесстрастным жить.

По имени в тебе лишь мужество известно;

А что порок и срам, то всем в тебе прелестно.

Безумная тобой владеет слепота,

Мечтанье лживое, суетств всех суета.

Блестящие в сердцах и во умах прелыценья

Под видом доброты сугубят потемненья.

Ступаю на стези и ими в тму иду.

Прелестну нету сил преодолеть беду!

О лабиринт страстей, никак неизбежимых,

Борющих разумом, но непреодолимых!

Доколе я в тебе свой буду век влачить?

Доколе мне, Москва, в тебе распутно жить?

Покинуть я тебя стократно намеряюсь

И, будучи готов, стократно возвращаюсь.

Против желания живу, живя в тебе;

Кляну тебя, и в том противлюсь сам себе.

Магнитная гора, котора привлекает,

Живой в тебе пример, Москва, изображает:

Ты силою забав нас издали влечешь,

А притянув к тебе, ты крепко нас прижмешь.

Железо как та рвёт, к себе та присвояет,

В тебе у нас так жизнь именье обирает.

Отдай скорей, прошу, отдай свободу мне,

И счастия искать не льсти в твоей стране:

Не милы мне в тебе и горы золотыя;

Но токмо б избежать лишь жизни сей мне злыя

И прежнее мое спокойство возвратить,

И независимость от счастья получить.

Я сердцем и душой, мне в том сам Бог свидетель,

Нелестно что люблю святую добродетель.

К великому сожалению, это знаменательное стихотворение нечасто встретишь даже в лучших научных изданиях Державина. В предисловиях его цитируют непременно, но не публикуют. А ведь с него начался поэт!

Самый долгий карточный загул случился с Державиным во времена его капральства в Москве, когда он поселился у кузена — майора Ивана Яковлевича Блудова — сына той самой Савишны, которая всё знала про масонов.

В Белокаменной преображенец Державин оказался проездом из оренбургских именьишек, где он проводил отпуск в обществе матери и брата. На семейном совете было постановлено: купить у московского дворянина Таптыкова деревушку в 30 душ. Для этого Державин и завернул в Москву с материнскими деньгами в чулке. Он попросил продлить отпуск на два месяца — в полку это восприняли благодушно, даже дали ход о производстве капрала Державина в сержанты. Признаться, он разнежился на свободе и не желал возвращаться к солдатской лямке. После «революции» дисциплина в гвардии поколебалась, длительные отлучки не считались вольностью. И досталась Державину вместо солдатской койки мягкая перина в доме Блудова.

Блудов — прославленная фамилия, но этот явно был от слова «блуд». Он пытался нажиться на бедном родственнике. Заметив интерес Державина к картам, Блудов пробудил в нём азарт. Это было нетрудно.

И материнские деньги Державин проиграл — как и всё остальное имущество. Блудов дал ему взаймы на покупку имения, но взял у несчастного игрока закладную, в которую Державин вписал не только новое имение на Вятке, но и другие фамильные крепостные дворы. Нужно было во что бы то ни стало выкупить закладную!

Мечтая отыграться, Державин сдружился с профессиональными игроками. Они споро научили его шулерским приёмам. Каждый день, как на службу, Державин приходил в трактир и предавался игре. Быть профессиональным картёжником и избегать мошеннических приёмов невозможно. И Державин обманывал олухов, наживался на чьём-то азарте, на страстях человеческих. Правда, если он встречал наивного, чистого человека — протягивал руку помощи, спасал. В Державине просыпалось робингудовское благородство, и шулерская эпопея продвигалась с переменным успехом.

Однажды в трактире Державин заметил, что ушлые подлецы обыгрывают в бильярд молодого офицера посредством поддельных шаров. Офицер сразу приглянулся Державину — и он шепнул ему два слова, после которых незадачливый бильярдист был спасён. Это был Пётр Гасвицкий — они тут же весело опрокинули по кружке и сдружились на всю жизнь.

Через несколько дней Державин спас от шулеров ещё одного несчастного новичка — пензенского дворянина. Разбойники решили расправиться над не в меру справедливым капралом, всюду сующим свой нос. И вот тут Державина спас Гасвицкий, вдвоём они дали отпор мерзавцам.

Самым опасным пройдохой из новых приятелей Державина был Максимов — шулер, авантюрист, вор. Наконец мать прапорщика Дмитриева подала в полицию жалобу на Державина и Максимова, которые обчистили как липку её сына при игре в «фараон». По словам истицы, они выманили у прапорщика вексель на 300 рублей и пятисотрублёвую купчую на имение, принадлежавшее его отцу. Державин испугался не на шутку! Они с Максимовым действительно решили проучить Дмитриева за то, что прапорщик постоянно проигрывал им в долг и не расплачивался. И хотя оба отпирались от обвинений, Гаврила Романович осознал, что азарт ослепляет, и, поддавшись искушению, он превратился в раба четырёх мастей, способного на любые преступления.