Гавел - [101]
Наиболее активную переписку после выхода из заключения Гавел вел с двумя людьми. Один, Франтишек Яноух, живший в Швеции, был физиком-ядерщиком, второй, историк Вилем Пречан, проживал в Германии. Оба прежде состояли в компартии, но присоединились к оппозиции и вынужденно оказались в эмиграции. Оба сыграли выдающуюся роль в «выживании» диссидентской литературы и «Хартии» как носителя живого слова и организованной силы, а также в распространении ее идей. Яноух основал «Фонд Хартии-77», со временем превратившийся в основное место сбора финансовых средств для поддержки чехословацкого диссидентского движения. Пречан вместе с другими писателями и интеллектуалами занимался сбором, архивированием, распространением и пропагандой самиздатской литературы. Из этой неформальной деятельности, известной сначала как «Отечественное предприятие», постепенно вырос Чехословацкий центр документации независимой литературы – со своими уставом, правлением, статусом некоммерческой организации и настолько обширными библиотекой и архивом диссидентских трудов, насколько позволяли тогда обстоятельства. Все это частично финансировал, а с 1986 года также и хранил в своем замке в баварском Шайнфельде чешский эмигрант-аристократ Карел Шварценберг.
В самый малоизученный и закрытый от посторонних глаз период своей диссидентской деятельности Гавел за пять лет обменялся с обоими корреспондентами примерно пятью сотнями писем и провел с ними десятки телефонных разговоров. Какие-то из них касались быстро нараставшего объема международных текущих дел и церемоний получения различных наград и почетных званий, которые присуждались Гавелу, но которые он не мог принять лично из-за опасений, что его не впустят обратно в страну, даже если и разрешат выезд, а также переводов, интервью и деталей различных публикаций. Однако основная часть этих переговоров и обсуждений показывает нам Гавела в непривычном свете, а именно – как фактического спонсора оппозиции. Важная роль, несомненно, принадлежала практичному Яноуху, который еще в декабре 1978 года зарегистрировал шведский «Фонд Хартии-77» в качестве инструмента для получения финансовой поддержки диссидентов и дальнейшей передачи денег на нужды движения. Первый взнос в размере 15 000 шведских крон[610] поступил от шведского фонда Monismanien, распределяющего одноименную денежную премию[611]. Ежегодная сумма, передаваемая «Фондом Хартии» в Чехословакию, возросла с примерно 100 000 шведских крон в 1979 году до более полумиллиона крон десять лет спустя[612]. Фонд открыл филиалы в Норвегии и США. Деньги приходили от целого ряда культурных и благотворительных организаций и от частных лиц в Европе и Соединенных Штатах, включая таких крупных дарителей, как Фонд Форда или Фонд Сороса «Открытое общество» (последний жертвовал самые большие суммы).
Так что основная сложность заключалась не в поиске финансовых средств, а в том, как доставить их по назначению. В коммунистической Чехословакии хождение мировых валют было очень ограниченным и находилось под строжайшим контролем, так что незаконное владение валютой грозило административным и уголовным преследованием. Поэтому переправлять тайными каналами через границу крупные денежные суммы было делом крайне рискованным – к этому прибегали лишь в случаях острой необходимости. Но можно было легально отправлять деньги в качестве подарка или какой-либо выплаты (например, гонорара) через официальный банк – с тем, чтобы потом поменять их на тузексовские боны, эту полуконвертируемую валюту, которая тратилась в специализированных магазинах или выгодно обменивалась на черном рынке.
Выработать механизм распределения денег оказалось задачей еще более сложной, которую можно было поручить не кому-то «извне», а только лишь человеку, хорошо знакомому с потребностями оппозиции и условиями жизни отдельных диссидентов. Дух солидарности и взаимопомощи, царивший в среде хартистов, в известной мере упрощал идентификацию самых нуждающихся[613]. Куда сложнее было покрывать производственные расходы оппозиции: на самиздатскую издательскую деятельность, распространение готовых материалов, ведение документации и исследований, а также на отдельные оппозиционные культурные мероприятия. Разумеется, средства, собранные за границей, не могли покрыть все расходы оппозиционеров, связанные с их деятельностью, и в основном приходилось рассчитывать на собственные источники финансирования, однако помощь из-за рубежа была значительной и неоценимой[614]. Деньги не могли поступать из-за границы непосредственно на поддержку того или иного проекта, поскольку невозможно было указать какой-либо официальный адрес, по которому их можно было бы получить (а если бы такой адрес появился, то получатели без промедления подверглись бы уголовному преследованию), поэтому их можно было отправлять только в качестве дара, чтобы затем на месте заниматься распределением.
