Гавань - [46]

— Ты только посмотри, кто к нам пришел, Слободан, наш бедный мальчик, — запричитали тетушки и тут же сунули ему в руки какой-то узел, который надо было отнести в машину.

Перед домом стоял серый комби, принадлежавший кантине. Верзила шофер в белой майке помогал старушкам укладывать в автомобиль, громоздя друг на друга, старинные баулы, картонные коробки, матрасы. Несмотря на то что совершалось сенсационное для городка событие, зрителей из соседних домов не было видно. А их-то инженер боялся больше всего. Впрочем, созерцать отъезд старушек было и некому: большинство домиков уже стояли пустые.

Старушки, словно две курицы, растерянно, но вполне весело сновали туда-сюда, вынося из дома в машину всякие мелочи: шкатулки, фотографии в рамочках, корзинки с вязаньем, медные кувшины, косички сухого чеснока.

— Ох, мой Слободан, ну-ка пусти, что стоишь будто статуя, — сказала тетя Нила, — не видишь, спешат люди?

— Спасибо нашему доброму Руде, ты знаешь его, он из кантины, — сказала Бонина, — едет в Сплит за провизией и согласился нас прихватить.

— А я думал, — возразил Слободан, — вы поживете здесь, пока не будет готова новая квартира. Дом сдают осенью, а до тех пор вас отсюда никто…

— А мы туда и не собираемся. Правда, Нила? Крохотная квартирка на третьем этаже или по-ихнему на втором, — сказала Бонина.

— Мы едем к Магдалене, ты знаешь ее? Она приходится родственницей по жене тому Рику, которому еще твой отец отдал землю покойной Антицы, твоей двоюродной бабки. А может, это была земля Франицы, она еще хотела завещать ее монахам, а твой отец не разрешил. Опять я все перепутала! Intanto[22] мы едем в Сплит, дорогой Слободан!

— Я просто слов не нахожу, дорогая моя Нила, как я рада, — подскакивала на месте Бонина. — Хорошо нам там будет, очень хорошо!

— А что нам здесь делать? — объясняла ему Нила. — Из наших уже никого не осталось. А этих денег, что получили за дом, да плюс пенсия — нам хватит до самой смерти. Мы же не вечны. К чему здесь мучиться эти последние несколько лет?

— Понимаю, понимаю, — говорил Слободан. Его почти раздражало, что они так радуются своему отъезду, что не только обошлись без его помощи, но даже и не укоряют его за это.

— В Сплит! Посмотрим хоть на настоящих людей, — воскликнула Бонина, — не на этих дикарей и варваров!

— А знаешь, если поразмыслить, — вторила ей Нила, — человек застрянет в одном месте и прирастет к нему, будто ничего другого нет на свете. А почему? Только потому, что он случайно здесь родился. А мы ведь раньше живали в разных местах. Чего же снова не переехать? Да и городок теперь совсем не тот, что прежде. Чертово пекло.

— Может, мы и в Сплите не задержимся, — доверительно сообщила ему Бонина. — Мы с Нилой уж об этом говорили. Да и писали, писали.

— Может, махнем в Америку. К дяде Мате. Дети у него уже взрослые, живут богато, а он остался совсем один, и некому по дому управляться, да это и не дом, а целый замок! Видели фотографии! Замок! Так что, если нам надоест в Сплите, мы махнем туда, правда, Бонина?

— Но мы ему обо всем напишем, — пообещала Бонина. — Послушай, а взяла ли я очки? Где мои очки, Нила?

Очки нашлись, и Руде прошелся от кабины до дома, чтобы наметанным глазом прикинуть количество оставшихся вещей, и после этого важно заявил, что все поместится, если уложить как следует, и что он все это уложит, и пусть они не волнуются, все будет о’кей, и даже яйцо не разобьется в пути. Нила еще сказала, что следовало бы закрыть ставни, потому что хоть дом уже и не их, но все же это дом. Могут и бандиты нагрянуть, сказала Бонина. Слободан почувствовал себя лишним и не у дел и искал момент, чтобы поскорее распрощаться и исчезнуть.

— А у нашего Слободана, я слышала, неприятности, — заметила Бонина походя, направляясь к машине. — А мы ему говорили.

— Говорят, завел какую-то девицу, — погрозила ему пальцем Нила, будто озорнику-холостяку. — Ничего, ничего, пускай.

Вместо того чтоб по-родственному прийти в ужас, Слободан едва сдержал улыбку: Магда им не нравилась, и тотчас же традиционные семейные принципы были приспособлены к новой ситуации. Он несколько отогрелся душой у камелька человеческой терпимости: все не так уж страшно!

Тетки снова озабоченно засуетились, снуя от дома до комби, и ему не оставалось ничего иного, как уйти. Он еще раз оглянулся: они даже не глядели ему вслед — и он, и Мурвица для них перестали существовать. Как легко они списали нас со счета! — подумал Слободан. Может быть, воздавая нам должное.

Магда с чемоданом, нервно кусая губы, поджидала его возле их «фольксвагена». За всю дорогу к автобусной остановке они обменялись каким-нибудь десятком слов. Магда время от времени бросала на него тревожные взгляды. Инженер ехал со скоростью, какую только допускали условия подъема: делал вид, что целиком занят ездой.

На остановке, кроме них, никого не оказалось. Они ожидали молча под бетонным навесом у самой кромки шоссе. Когда в облаках пыли появился автобус, Магда неожиданно взяла его за локоть, будто желая увезти с собой.

— Было бы все же весьма разумно, — сказала она своим резким, жестким голосом, которому не умела придать теплоту, даже когда этого хотела, — если б мы с тобой смогли все уладить.