Гавань Семи Ветров - [3]

Конечно, оставался еще и Тернер. Но устраивать с ним даже учебный бой было смертельно опасно — тьер не умел учить, зато очень хорошо умел убивать. И если свою тягу к убийствам он, в целом, умел держать в узде — то это умение напрочь исчезало, стоило ему лишь ощутить вкус схватки. Четыре вызова, четыре трупа. Вернее, трупов было больше, но остальные — Денис даже толком не знал сколько — были всего лишь шайкой бандитов, решивших изучить содержимое карманов одинокого горожанина, возвращающегося домой поздней ночью. Можно допустить, что они не ожидали, что горожанин окажется воином, — но если бы даже и так, это вряд ли отпугнуло бы удалую компанию. Большая часть грабителей промышляла этим делом достаточно давно и, следовательно, умела за себя постоять. Так что с воином они, возможно, совладали бы без особых жертв. А вот с тьером… В общем, за устранение одной из разбойничьих шаек Тернеру даже были благодарны. Четверо же остальных покойников обеспечили его устойчивым кругом недоброжелателей, ни один из которых, впрочем, не оказался настолько глуп, чтобы стать пятым.

Сам же Тернер, выслушивая упреки, лишь усмехался. Денису — а в присутствии Жарова тьер испытывал прямо-таки патологическую потребность поговорить — он пояснил, что и впредь не намерен уклоняться от схватки.

— При чем тут уклонение, — пожал плечами Жаров. — Ты же их откровенно провоцировал.

— Ну… немного, — не стал спорить тот. — Но ты согласись, что юнцы напрашивались на неприятности. И потом, у меня, как ты выражаешься, рефлексы.

— Ты бы меньше прислушивался к моим словечкам.

— Я всю жизнь к чему-нибудь прислушиваюсь, — флегматично ответил Тернер. — Всегда полезно узнать что-нибудь новое. Никогда не знаешь, где пригодится.

— Скажи спасибо, что каждый раз находилось чуть не с десяток свидетелей, что юнцы сами полезли в драку.

— Это была не драка, юноша, — нравоучительно заметил Охотник. — Это был правильно обставленный вызов, и даже Де Брей не нашел, за что зацепиться.

— Еще бы, — хмыкнул Жаров, неодобрительно качая головой. — В последний раз ты был столь нагл, что даже я еле сдерживался, чтобы не съездить тебе по физиономии.

— Ты же сдержался. А этот сопляк, возомнивший себя воином, — нет.

— А если бы и я не сдержался?

Тернер сразу стал серьезен. Он некоторое время молчал, затем тихо, но с некоторой, пусть и незначительной, но все же ощутимой угрозой в голосе сказал:

— Не надо, Денис. Мне не слишком понятно, что означает слово «дружба», у меня никогда не было и, видимо, никогда не будет настоящих друзей, но тебя мне не хотелось бы убивать. Сейчас. Но если ты поднимешь на меня руку, мои рефлексы могут не оставить мне выбора.

Оговорка насчет «сейчас» Жарову не понравилась. Он понимал, что противоборство с тьером может иметь только один исход — фатальный. И знал, для кого именно. По слухам, даже ньорк, признанный мастер боя, не способен устоять в поединке один на один с этим порождением древней магии, существом, специально созданным для того, чтобы убивать. Что уж говорить о человеке — да будь он хоть трижды умелым воином, будь он лучшим из лучших, — итог один. Человек не способен сравниться с ньорком, а уж с тьером — и подавно.

Потому с Тернером и невозможно было проводить тренировки — в один далеко не прекрасный момент охотник мог расценить выпад ученика как настоящую атаку — и тогда все. Конец. И заунывный голос монаха, читающего прощальную молитву и призывающего благословение Эрнис на голову безвременно ушедшего.

— Тэй, ну я прошу тебя.

— Ладно уж, — вздохнула девушка. — Закрой глаза.

Каждый раз его так и подмывало подсмотреть. Но, по уверению волшебницы, заклинание, снимающее боль, может вызвать временное ухудшение зрения. Почему-то закрытым глазам ничего не грозило, и Денис с готовностью зажмурился.

Боль постепенно начала отступать. Прошло несколько минут, и Денис ощутил себя заново родившимся.

— Спасибо… ну, я пошел?

— Иди, Его Величество ждет.

— Что ему надо, не знаешь?

Девушка пожала плечами. Денис покачал головой и встал. Не стоило заставлять Императора ждать… пусть он хоть трижды Справедливый.

В свое время ему приходилось видеть дворцы — настоящие дворцы, там, на Земле. Бесконечной чередой тянущиеся залы, роскошные и строгие, крикливо-вычурные и демонстративно аскетичные. Хотя, конечно, аскеза для сильных мира сего не свойственна. Пышность, способная поразить воображение и наполнить душу благоговением, — это более характерно для монархов. Вот в демократических правительствах — там как раз к месту сдержанность, мол, «я такой же, как и вы, мои дорогие избиратели». И, что самое интересное, среди избирателей всегда немало находится таких, кто этому верит. Неисчерпаема наивность людская.

Поэтому дворец Его Величества Таласа Шестнадцатого производил на Дениса двойственное впечатление. С одной стороны, это, безусловно, был именно дворец. И застывшие на страже гвардейцы, «черные плащи», как их называли в народе. И многочисленные картины, барельефы, тяжелые серебряные канделябры, заливавшие по вечерам залы дворца желтым светом толстых свечей… по местным меркам все это смотрелось в меру величественно и, безусловно, впечатляло. Но сказывался и дух времени — дворец прежде всего был мощным укреплением. Его строили, говорят, еще гномы — во времена столь седые, что стены эти, может быть, помнили даже тысячелетней давности войну магов. Двери, массивные, окованные металлом, способны были выдержать удар тарана. Лестницы были узкими, и случись нападение — на такой лестнице опытный фехтовальщик может надолго задержать сколь угодно большую толпу.