Гашек - [75]

Более серьезный инцидент произошел 24 февраля 1917 года. Вместе с бывшим сербским офицером Талавани Гашек зашел в кафе на Подвальной улице. За столиком сидел русский прапорщик из запасных. Гашек не стал спрашивать у него разрешения и тоже сел. Офицер довольно мирно предложил ему удалиться. Гашек счел себя оскорбленным таким проявлением субординации. Выйти он отказался и спросил, знает ли прапорщик, кто такой Ян Жижка из Троцнова. Тогда офицер обнажил саблю. Гашек будто бы швырнул в него бутылку с вином и разбил ему голову. Чешского журналиста тут же арестовали и посадили в тюрьму в городке Борисполь. Выпустили его только после дипломатического вмешательства Союза.

За доверие ведущих деятелей киевского руководства Гашек платил преданностью и самопожертвованием. Он принадлежит к числу самых верных их сторонников в Клубе сотрудников из рядов военнопленных, входит в группу «12 октября», называвшуюся также «Черная рука». Гашек охотно отдает свое перо на службу политике Союза, пропагандирует романтическое славянофильство. Он обращается к великому гуситскому прошлому, в котором, как и в русско-немецком противоборстве тех лет, видит проявление вечной вражды германского начала со славянским. Согласно представлениям своего времени он считает, что на трон в новом чешском государстве должен взойти представитель династии Романовых.

Но значительно больше, чем отдельные порожденные эпохой формулировки, нас интересует его позиция в целом. Все публичные выступления Гашека — участника сопротивления — были страстным апофеозом действия. «На собраниях и на митингах мы угрожали мятежами, забывая, что о мятежах заранее не объявляют, их осуществляют на практике», — пишет он в одной из статей.

Своим поведением он хочет показать пример колеблющимся, тем, кто еще не решился вступить в чешское войско. В Киеве он не задерживается надолго и нередко посещает чехословацкие воинские подразделения, действующие в районе Пинских болот, обеспечивая тылы русского фронта.

В статье «Размышления над старой газетой» Гашек пишет: «Откладываю в сторону эти старые газетные подшивки, ибо завтра с маршевой ротой отправляюсь на австро-венгерский фронт». Дальнейшие статьи и письма с фронта, напечатанные в «Чехословане», имеют подзаголовки: «С поля боевых действий» или» «Действующая армия» и т.п. Дольше всего он находится в 1-м полку, размещенном неподалеку от железнодорожной станции Сарна. Интересуется, как живут добровольцы, принимает участие в их дебатах, не уклоняясь и от самых сложных вопросов. Остроумный популярный оратор, он завоевывает уважение легионеров. Здесь Гашек впервые узнает, кат; это много значит для человека, когда он пользуется доверием и авторитетом.

Наряду с публицистической и редакционной деятельностью Гашек занят и литературным трудом. В одном ил «Писем с фронта» мы читаем: «Из Киева я до сих пор ни от кого не получил ни строчки. Половина работы уже завершена, и недели через три я закончу всю историю войска до нынешней поры».

Никакого текста «Истории чешского войска» до нас не дошло. Некоторые современники полагают, что для Гашека это был лишь повод сэкономить время и продолжать большую литературную работу, начатую еще в тюрьме в Борисполе.

На редакционном совете «Чехослована» 16 февраля 1917 года Ярослав Гашек читает начало своего фельетона «Бравый солдат Швейк в плену». Книжка того же названия вышла весной 1917 года в Киеве, в библиотеке «Чехослована». Герой ее — бравый солдат Швейк — значительно отличается от своего довоенного воплощения. Его сентенции обретают все более однозначно-иронический смысл. Гротескные черты постепенно перенимает идиот-тиролец Гуго Вердер, а фигура бравого солдата Швейка получает скорее юмористическую окраску.

Брошюрка полна прямолинейных агитационных лозунгов, действующие лица — рупоры политической борьбы чешского народа. Тенденциозна и заключительная сцена, где Швейк — денщик фенриха Дауэрлинга — убивает его и сдается в плен русским. Как явствует уже из пересказа сюжетной линии, речь идет о вещи весьма неоднородной по художественному качеству, композиционно раздробленной, отмеченной явной спешкой. В военном «Швейке» Гашек не создал цельной эпической концепции.

В личной жизни Гашек остается таким же весельчаком, каким был в Праге. Во время своих частых наездов в Киев он появляется во многих ресторанах, чаще всего в трактире «У чешской короны» на Фундуклеевской улице, где собирается дружеская компания. Ночуя в редакции «Чехослована», Гашек, как всегда, скромен и неприхотлив: сунет под голову сверток старых газет, накроется солдатской шинелью — и спит. Его друзья уверяют, что водку он пил, только когда этого нельзя было избежать, предпочитая ей даже не слишком качественное пиво.

Фронт проходил близко. Жизнь в Киеве вовсе не была идиллической. Юмор Гашека утратил довоенную непринужденность, и все же он оставался самым любимым юмористом легионеров.

Однако, как выяснилось довольно скоро, политическая позиция Гашека была весьма шаткой.

Его политические представления были довольно расплывчаты. Он исходил из того, что чешское войско проникнет на территорию Австро-Венгрии и, после того как там вспыхнет восстание, разобьется на партизанские отряды и поможет свергнуть ненавистный габсбургский режим. В его тогдашней политической ориентации благие пожелания значили больше, чем понимание реальной обстановки. В легионах Гашек видел то, что хотел видеть: революционную армию.