Гаs - [8]

– Правильно.

– Давайте.

– Пусть ему там будет.

***

И снова надо уезжать.

И снова не объяснился.

А вот Митрохин остаётся. Неужели они с ним уже снюхались?

Прав был Андрюха Бакланов, что Сухинин будет ревновать ее ко всем друзьям.

Хм! Каратекой они вместе занимались! И даже Сухинин с ними занимался… А вот если киллера нанять на вас, так никакая каратека вас не спасёт. Сухинин откинулся на подушках заднего дивана просторного корпоративного "ауди" и решил предаться сладким мечтаниям. Сладкие мечты успокаивали душу, но не выгоняли едкую желчь. Вот помрет Митрохин и тогда Сухинин уже точно объяснится с Вероникой. Сухинин стал думать, какой смертью Митрохину было бы лучше всего умереть? Разбиться в автокатастрофе? Да он и не ездит сам за рулем, а в лимузине с шофером разбиться это маловероятно. Разбиться в самолёте? Что-то как то это банально и без выдумки. Не достойно его Сухининской ревности. Умрёт от неожиданно обнаружившегося рака? Так от этого в одночасье вроде как теперь не помирают, а у нас на фирме еще раз в пол-года обязательная диспансеризация со всеми этими рентгенами, УЗИ и магнито-резонансными томографиями. Если и найдут, то на ранней стадии, и тогда он лечиться начнет, год химеотерапии где-нибудь в Израиле и она обязательно за ним туда потащится, нет, не подходит к нему смерть от рака. Инфаркт или инсульт? При его-то розовых щёчках? Он бегает по утрам и голодает по системе йогов, никаких инсультов – холестерин в норме как у Индиры Ганди. Разве что подавится? Вон как давеча с руки маслины жрал! Или с лестницы упадет – шею сломает…

Внезапно зазвонил телефон. Причем, не мобильный в кармане, а телефон в салоне машины. Шофер вопросительно глянул на Сухинина, – взять трубку? Сухинин взял сам.

Звонил Митрохин. Вот сука – лёгок на помине, сто лет жить будет теперь.

– Сухинин, ты чего уехал, а доверенность забыл, как ты завтра без доверенности в банк поедешь?

И точно, они же договаривались, что Митрохин привезет на банкет документы для банка и Сухинин их заберет, чтобы не заезжая утром на Намёткина, назавтра сразу к десяти в банк на Балчуг.

– Разворачивай, – приказал Сухинин водителю, – документы забыли.

Назад ехали быстрее. Сухинин и помечтать толком не успел, как доехали.

В холле, задуманном архитекторами и как вестибюль, и как гостиная типа американской sittin' room, его встретили Митрохин с хозяйкой дома. Ревнивым взглядом Сухинин оглядел, какие перемены произошли в туалете Вероники, не раздевали ли её тут без него, не успели ли они с Митрохиным уже перепихнуться по-быстрому?

Вроде не успели, хотя Вероника такая вечно томная, такая заторможено расслабленная. По ней хрен чего поймешь. Она всегда такая, как будто её только-только оттрахали.

– Может посидишь с нами? – спросила Вероника, – выпей вермута.

Ничего себе! "Посидишь с нами"… Она говорит о себе и о Митрохине как говорят о супружеской паре. "Вы останетесь у нас"? "Сегодня мы не принимаем"… Или наоборот, "Сегодня мы принимаем"…

– Посижу, – буркнул Сухинин. Он решил, что будет вредным.

– Слушай, а где твоя Римма? – поинтересовался Сухинин, – чего ты ее дома то оставил? Она часом не больна?

– Нет, Римма здорова, – спокойно ответил Митрохин, – она с детьми сидит, занимается, чего ей по поминкам разъезжать?

– А она тебя не ревнует? – спросил Сухинин.

Вероника сидела тихо неслышно дыша на свой бокал. "Кукла наследника Тутти", – подумал Сухинин.

– У нас с ней разногласий не бывает, сплошной консенсус, – улыбнулся Митрохин и вдруг присев на подлокотник кресла, в котором обитала Вероника, этак по свойски положил свою руку ей на плечо.

– Ну, я, наверное, все-же поеду, – сказал Сухинин, ставя на стекло столешницы свой недопитый вермут, – завтра рано в банк.

– Ну, поезжай, – согласился Митрохин.

– Проводишь до машины?

– Провожу.

Пока шли Сухинина начала бить легкая дрожь от тех слов, которые он теперь задумал Митрохину сказать.

– Ты что? Ты с ней любовь что ли крутишь? – слегка заикаясь, спросил Сухинин, когда они вышли на крыльцо.

– А ты что? Её душеприказчик или классная воспитательница? – самодовольно пожевывая зубочистку, с вызовом ответил Митрохин, – чего ты о её нравственности радеешь?

– Ты, ты к её деньгам подбираешься, тебе ведь не она нужна! – с какой то желчной горькой досадой выговорил Сухинин.

– Да она и сама ничего, – хмыкнул Митрохин, – или ты иного мнения? – и Митрохин тут слегка как бы шутя ткнул Сухинина в живот.

– Ты подлец, – выдохнул Сухинин.

– Я что? – тихо наклонив голову набок переспросил Митрохин.

– Я? Я ничего, – испуганно отрёкся Сухинин.

– Ладно, не ссы! – хохотнул Митрохин, – поделим. Мне акции – тебе баба. Только не сразу, сперва я попользуюсь, пока ей того охота.

***

Сухинин ехал и твердил как твердят мантру. Я дерьмо, я дерьмо, я дерьмо… Хари Кришна, хари-рама.

А Вероника не делится? Или она делится?

Атом не делим.

Электрон неисчерпаем.

Ревность и труд, глупость и труд – всё перетрут.

Без праци – не бенджо коляци*. * Без труда не будет и калача (искаженное польск.)

***

Глава 2

Влюбленному и пьяному – море по колено.

***

Алексеевская. Следующая Рижская. Через одну мне выходить и пересаживаться. Даже не выходить, а вылезать. Как в старом анекдоте про то, как интеллигент пытался познакомиться в метро с приезжей. Я не выхожу, я слажу. Рядом стоят два здоровенных студента. Хотя понятие "стоять рядом" в нашем московском метро теряет первоначальный смысл. Мы не стоим рядом, мы испытываем взаимодиффузию, мы проникаем друг в друга две-три станции, два три перегона живя в симбиотическом единении, как лиана в жарком бразильском лесу оплетает какую-нибудь там секвойю или баобаб. Так и эти студенты буквально обвились вокруг меня, если можно двум огромным обвиться вокруг маленькой и хрупкой. Стоят, повисли на мне и громко рогочут. Причем, мало того, что обвили меня, повисли на мне, так еще и рогочут громче стука колес. Сейчас поздняя осень, почти зима, а окна почему-то опущены и грохот в вагоне неимоверный. И эти еще орут – хохочут. Причем, я даже пыталась было прислушаться, о чем они там общаются. И ничего не поняла – просто хохочут и рогочут своими молодыми басами. Скажут какую-то ерунду, и давай роготать. Идиоты.