Гарри Поттер и Кубок Огня - [9]

В дверь позвонили. Дядя Вернон тяжело поднялся и направился в коридор. Со скоростью молнии (воспользовавшись тем, что мать отвернулась поставить чайник) Дадли стащил остатки отцовского грейпфрута.

Из прихожей донёсся звук незнакомого голоса, смех и грубый ответ дяди Вернона. Входная дверь захлопнулась, и из коридора донёсся звук рвущейся бумаги.

Тётя Петуния поставила чайник на стол и обернулась посмотреть, куда делся дядя Вернон. Ей не пришлось долго ждать. Не прошло и минуты, как дядя Вернон ворвался на кухню с искажённым от ярости лицом.

— Ты, — рявкнул он, взглянув на Гарри. — В гостиную. Сейчас же.

В полной растерянности, не понимая, в чём он провинился на этот раз, Гарри поднялся и пошёл за дядей Верноном в гостиную. Дядя Вернон захлопнул за ним дверь.

— Ну, — сказал он, шагая к камину и повернув к Гарри лицо с таким видом, как будто собирался посадить его под арест, — ну?

Слова: «Что ну?» — вертелись у Гарри на языке, но он решил промолчать и не испытывать с утра пораньше терпение дяди Вернона, уже подорванное недоеданием. Поэтому он ограничился тем, что изобразил на лице выражение вежливого изумления.

— Вот, полюбуйся, только что прибыло, — произнёс дядя Вернон. Он размахивал листком фиолетовой бумаги у Гарри перед носом. — Письмо! О тебе!

Гарри ничего не понимал. Кто мог написать о нём дяде Вернону? Он не знал никого, кто мог бы послать письмо обычной почтой.

Дядя Вернон кинул злобный взгляд на Гарри и принялся читать письмо вслух.

«Уважаемые мистер и миссис Дёрсли!

Хотя нам ещё не представилась возможность лично познакомиться с вами, я не сомневаюсь, что Гарри много рассказывал вам о моём сыне Роне.

Возможно, Гарри сообщил вам, что финальный матч Чемпионата Мира по Квиддитчу состоится вечером в следующий понедельник. Моему мужу Артуру удалось достать отличные билеты через знакомых в Отделе Волшебных Игр и Спортивных Состязаний.

Я очень надеюсь, что вы позволите нам взять Гарри на этот матч. Это, без сомнения, единственный в жизни шанс. Кубок не разыгрывался в Великобритании уже тридцать лет. Билеты на него чрезвычайно трудно достать. И, разумеется, мы будем очень рады, если вы позволите Гарри погостить у нас до конца каникул. Мы доставим его на школьный поезд в целости и сохранности.

Будет лучше всего, если Гарри пошлёт ваш ответ как можно скорее и обычным путём, поскольку маггловский почтальон никогда не разносил почту в наш дом. Я не уверена, что он вообще знает, где мы живём.

Мы надеемся, что скоро увидим Гарри,

Ваша, Молли Уизли.

P.S. Я надеюсь, что наклеила достаточно марок»

Дочитав письмо, дядя Вернон засунул руку в карман и вытащил из него конверт.

— Полюбуйся, — прорычал он.

Он поднял конверт, в котором прибыло письмо миссис Уизли, и Гарри едва не расхохотался. Весь конверт, целиком, был заклеен марками, за исключением кусочка, размером в квадратный дюйм, куда миссис Уизли малюсенькими буквами втиснула адрес Дёрсли.

— Похоже, что она всё-таки наклеила достаточно марок, — заметил Гарри, с таким видом, как будто в оплошности миссис Уизли не было ничего из ряда вон выходящего. Глаза дядюшки злобно засверкали.

— Почтальон тоже это заметил, — сказал он, скрежеща зубами, — очень интересовался, откуда прибыло письмо, да, да. Поэтому и позвонил в дверь. Счёл это забавным.

Гарри не ответил. Другой на его месте не понял бы, почему дядя Вернон бушует из-за конверта, заклеенного марками, но Гарри жил в доме Дёрсли достаточно долго и знал, насколько близко они принимают к сердцу любые, из ряда вон выходящие вещи. Больше всего на свете они боялись, что кто-нибудь узнает, что они каким-то образом имеют что-то общее (какое бы то ни было отдалённое) с людьми, подобными миссис Уизли.

Дядя Вернон не сводил с Гарри злобного взгляда. Гарри же старался, как мог, сохранять невозмутимый вид. Если он не сделает глупости, или не скажет ерунды, ему удастся попасть туда, куда ему хотелось попасть больше всего на свете. И потому он сидел и ждал, когда дядя Вернон заговорит, но тот молчал и злобно глядел на него. Наконец Гарри решился открыть рот.

— Так… мне можно будет поехать? — спросил он.

Большое красное лицо дяди Вернона судорожно дёрнулось, усы ощетинились. Гарри показалось, что он видит, как в дядиной голове кипит яростная борьба между двумя древними инстинктами: если он разрешит Гарри поехать, то Гарри будет счастлив. А этого дядя Вернон пытался не допустить все тринадцать лет жизни Гарри. С другой стороны, если он разрешит Гарри убраться к Уизли, то это на две недели сократит пребывание Гарри у них дома — а об этом можно было только мечтать, ведь дядя Вернон его на дух не переносил. Надо было хорошенько подумать, и, чтобы протянуть время, он снова взглянул на письмо миссис Уизли.

— Кто она — эта женщина? — спросил он, с неприязнью разглядывая её подпись.

— Вы видели её, — сказал Гарри, — она — мать моего друга Рона. Она его встречала с Хог…, со школьного поезда в конце прошлого года.

Он чуть не сказал «Хогвартс-Экспресс», что уж точно бы вывело дядюшку из себя. Никто в семье Дёрсли никогда не произносил вслух названия школы, в которой учился Гарри.